– Симочка с няней в нашей квартире, я их специально туда отправил, чтобы мы могли с тобой спокойно побеседовать. Они вернутся вечером, через пару часов. Тогда и познакомитесь.

– Папа, – решительно сказала Арина, – поехали все вместе в Москву, устроим тебя в самую лучшую клинику, будем пробовать разные современные методы, все, что только можно, хоть экстрасенсов. Давай бороться, нельзя сдаваться. Нельзя так просто сдаваться, пап. Мы с бабулей будем с тобой рядом, мы поможем и во всем поддержим.

– Спасибо, Ариша, – печально улыбнулся отец, – но во Владивостоке есть свои прекрасные специалисты, очень высокого уровня, с которыми мы уже все попробовали. Болезнь уже не остановить. Так получилось, – и попросил: – Ты не переживай за меня и не расстраивайся.

– Почему ты не вызвал меня раньше? Почему не восстановил наше близкое общение раньше, ты же мог? Вот как сейчас.

– Наверное, потому что был не очень умным и эгоистичным человеком, а может, думал, что не нужен тебе, – повинился отец, – и боялся, что ты меня отвергнешь. Жил свою жизнь, суетился, что-то делал, что-то выстраивал, так она и катилась привычно. Человек странно устроен, и самое важное, самое главное понимает и постигает, только когда теряет саму жизнь. Я думал, что ты, как всякий брошенный ребенок, обижаешься на меня и на мать за то, что мы тебя оставили, и, наверное, не хотел, чтобы ты показала мне эту обиду.

– Я обижалась, – кивнула Арина, неожиданно всхлипнув, – на тебя и на маму. На нее особенно, – и улыбнулась, сквозь накатившие слезы, – но у меня есть бабуля, великий мудрец. Мне иногда кажется, что она с какой-то другой планеты, уж слишком умная и знает такие вещи, которые обычным людям вообще не постичь. Она как-то так сумела мне все объяснить и преподнести, что выходило, будто мне прямо повезло необычайно, что вы меня оставили, а не взяли с собой. И так она все это перевернула, что я и обижаться-то на вас перестала.

– Да, Анна Григорьевна уникальная личность, – согласился с дочерью Аркадий.

И в этот момент, коротко стукнув, в комнату вошла Алла Романовна и достаточно жестко и безапелляционно прервала их беседу.

– Все, Аркадий Викторович. Вот теперь вам точно надо отдыхать.

– Да-да, – подскочила со своего места Арина. – Ты отдыхай, пап, мы еще успеем поговорить.

– Ладно, – согласился Аркадий Викторович.

И Арина поразилась, заметив, как прямо на глазах изменился отец – он сильно устал, и было совершенно очевидно, что этот разговор дался ему очень непросто – слишком много усилий, физических и душевных, было затрачено: черты его лица резко заострились, кожа побелела, и было видно, что он превозмогает что-то тяжелое и страшное в себе. Алла Романовна засуетилась возле пациента, проверяя какие-то показатели и снимая капельницу.

Арина очень тихо, чтобы не потревожить их, вышла за дверь.

Она поднялась на второй этаж, прошла в комнату, что ей отвели, и долго стояла у окна, глядя за стекло застывшим, задумчивым взглядом, прокручивая в голове все, что услышала от отца.

Нужно взять на себя заботу о незнакомом чужом ребенке.

Арине даже в самых буйных фантазиях не видела такую возможность. Нет, конечно, гипотетически, совершенно отвлеченно она, может, и думала о приемных детях и, примеряя к себе, спрашивала: смогла бы я, например, усыновить чужого ребенка. Но не более того. Не более.

Странная, поразительная штука жизнь, думала Арина. Она только сейчас со всей отчетливостью поняла, что любила отца все эти годы.

Да, ужасно обижалась на него и мысленно предъявляла огромные претензии, считая предателем.

А оказывается, не осознавая этого, не понимая, – любила.

Как не понимала и того, что всегда, где-то в глубине души, чувствовала, что он у нее есть. Ее папа, который о ней помнил и помогал всю жизнь, ненавязчиво, как бы исподволь, но всегда. Который предложил свою помощь, когда она начинала бизнес, и сделал это мягко, осторожно, боясь ее задеть. От этой помощи она тогда гордо отказалась, все еще неосознанно лелея свои обиды.

Ее папа, которого она чувствовала за своей спиной всю свою жизнь, как ту невидимую опору и стену, которая защитит и поддержит, если подступит самый край, хоть и не отдавала себе в этом отчета.

И сердце ее рвалось от ощущения надвигающегося горя. Судьба так зло посмеялась над ними обоими! Ведь она только сейчас заново обрела своего отца – обрела лишь для того, чтобы потерять окончательно и безвозвратно.

И, уткнувшись лицом в ладони, Арина, резко выдохнув, заплакала бессильными, горькими слезами.

Она совладала с собой, вдруг поймав неожиданную, острую, обжигающую мысль, что отец может расстроиться, увидев ее зареванное лицо, и попеняла себе: надо как-то держаться самой и поддерживать его, не раскисать, поддаваясь отчаянию.

И Арина сделала то единственное, что могла сделать в данной ситуации, спасаясь от накрывающего с головой ощущения горя, – позвонила бабушке.

Она не стала передавать подробности того, что поведал ей отец, лишь рассказала об основных фактах и об отцовской главной просьбе.

Арина уже все для себя решила и искала у Анны Григорьевны лишь поддержки и понимания.

– Ба, – помолчав, спросила Арина. – Мы же справимся?

Ей не надо было ничего объяснять и приводить весомые аргументы. Она точно знала, что Анна Григорьевна поняла ее еще до того, как она произнесла этот вопрос.

Поняла совершенно точно и определенно, как и должно быть у очень близких, родных людей.

– Даже не сомневайся, – твердо произнесла Анна Григорьевна.

А Арина снова заплакала, сильно зажмурив глаза и задержав дыхание.

– Не плачь, – не услышала, а скорее почувствовала бабушка. – Делай то, что должно. – Она помолчала и вдруг высказала невероятную мысль: – Знаешь, детка, мало кому дается шанс проститься с отцом, держа за руку в момент его ухода, отпустив и простив все обоюдные обиды, претензии и непонимание, накопленные за жизнь, оставив лишь чистую любовь в сердце. Тебе такой шанс дан. Это бесценно, – и повторила: – Постарайся не упустить этот шанс.

– Я постараюсь, – пообещала Арина, заливаясь слезами.

Она постарается. Обязательно.

Вспомнив про заплаканный вид, который может расстроить отца, и о том, что ей предстоит встреча и первое знакомство с девочкой Симой, которая, по словам Аркадия Викторовича, весьма избирательна в своих симпатиях к людям, Арина решила принять душ, переодеться и привести себя в нормальный вид.

Она успела сделать не только это, но даже поваляться на кровати и обсудить с Палной рабочие дела, когда в дверь ее комнаты осторожно постучали.

– Да, – пригласила войти она.

– Арина Аркадьевна, – обратилась к ней вошедшая домработница.

– Просто Арина, – поправила ее девушка.