Штайнмайер не вылетал на разведку без вооружения. Еще несколько лет назад, до тех пор, пока тяжелое ранение не заставило его пересесть на тихоходную летающую лодку, он сам летал на пикировщике. И пилотом был не из худших, одним из первых, кто освоил взлет и посадку на авианосец. Поэтому, отправляясь в полет, он почти всегда брал с собой несколько бомб – так, на всякий случай. Другие разведчики предпочитали обходиться без них, резонно считая, что лишние полчаса в воздухе и чуть большая скорость важнее. Штайнмайера между собой разведчики считали если не психом, то, во всяком случае, слегка подвинутым на своем героическом прошлом. И лишь те, кто знал его давно, помнили, что, хотя Рыцарский крест, торжественно врученный пилоту в госпитале, он заработал на «штуке», то погоны подполковника, которые прихрамывающему офицеру довелось примерить лишь после освобождения из американского плена, Штайнмайер заслужил, уже летая на «дорнье». Впрочем, полковнику на мнение тех, для кого небо работа, а не жизнь, было плевать. И на то, что все это время бомбы висели под крыльями мертвым грузом, тоже.

Все же полковник был из той породы плюющих на устав воздушных хулиганов, которые, по сути, и создали авиацию, своими жизнями оплачивая ее первые шаги. Их время ушло, но отдельные представители таких прирожденных асов встречались достаточно регулярно. И, когда Штайнмайер засек огромный, медленно уползающий прочь корабль, он не раздумывал. Сделав широкий круг и набрав высоту, он приблизился к «Кага» и направил гидросамолет в крутое пике.

Вообще, летающие лодки к подобным маневрам не слишком приспособлены, но «дорнье» – машина крепкая, издевательство выдержала. Конечно, ей было далеко до «юнкерса», однако оказаться над не ожидающим подвоха авианосцем и достаточно точно высыпать на него груз такой маневр позволил. Когда загрохотали зенитки, самолет Штайнмайера уже набирал высоту и потому отделался лишь несколькими сравнительно безобидными пробоинами в фюзеляже. Словом, повезло, чего нельзя было сказать об авианосце.

Из четырех сброшенных бомб в цель попали две. Казалось бы, что смогут сделать относительно легкие бомбы с громадой корабля? Не так и много, если он цел, но «Кага» едва держался на плаву, и этот удар стал для гиганта фатальным.

Бомбы взорвались на палубе авианосца, не пробив ее, однако именно там стояли почти два десятка самолетов. Перед встречей с подводниками кригс-марине они готовились взлетать, но так и не успели покинуть корабль, а позже занятому борьбой за живучесть экипажу моментально стало не до них. Так и стояли самолеты с заправленными баками и полным боезапасом крыло к крылу. И, когда одна из бомб взорвалась прямо в центре этого строя, они закономерно вспыхнули.

Пожар на палубе, к тому же только начинающий разгораться, штука малоприятная, но не смертельная. Экипаж авианосца боролся за свой корабль самоотверженно и умело. Некоторые моряки, не обращая внимания на ожоги, лезли прямо в огонь и руками сталкивали горящие самолеты за борт. Все шло к тому, что Япония отделается потерей нескольких самолетов, вот только взрывчатка, которой были набиты бомбы, оказалась с этим не согласна.

Самолеты взрывались. Не все. И не все бомбы детонировали, многие просто раскидывало по палубе, и японские моряки, до костей обжигая руки, выбрасывали их в океан. Какие-то силой взрывов отправлялись туда самостоятельно. Казалось, авианосец устоит, но в этот момент от сотрясений начали разрушаться кое-как укрепленные переборки, и корабль осел на нос еще сильнее. Винты его оказались над водой, и «Кага» окончательно потерял ход. Вода продолжала разливаться по отсекам, и вскоре командиру доложили, что локализовать затопления не удается. Классический переход количества в качество или, если перефразировать, последняя соломинка сломала спину верблюда. Началась агония, и все усилия людей могли привести лишь к тому, что корабль тонул не слишком быстро. Но все равно тонул.

Капитан Окада был опытным моряком и хорошо понимал расклады. Приказ об эвакуации он отдал сразу же, как только стало ясно – корабль не спасти. Впрочем, он и так сделал все от него зависящее, чтобы позволить экипажу уцелеть, даже несмотря на явную нехватку спасательных средств. Расстояние до берега не превышало километра, не так и много для хорошего пловца. Японцы же плавать умели едва не с детства, так что шансы имелись, и неплохие.

Команда покидала свой корабль организованно, без спешки и давки. Даже раненых и обожженных успели перенести в шлюпки всех. Пар из котлов стравили, что позволяло избежать их взрыва, снижая опасность для находящихся поблизости. И отвалив от высокого, опасно нависающего борта, моряки смогли видеть величественную и жуткую картину. «Кага», огромный, могучий, с ярко пылающим на корме пожаром, оседал в море. Вначале неспешно, потом все быстрее и быстрее. На мостике корабля, спокойный и неподвижный, будто памятник самому себе, замер его командир. Он уходил в вечность, считая, что гибель авианосца в том числе и на его совести. Он не справился, не смог спасти корабль. Что же, смерть лучше позора, ибо, как говорят русские, мертвые сраму не имут. Кто знает, о чем он думал в тот последний момент, но именно таким воплощением самурайской доблести последний командир «Кага» и запомнился тем, кто его видел.

Когда волны сомкнулись над палубой корабля, набитые людьми шлюпки, волочащие за собой наскоро сколоченные плоты, медленно двинулись к берегу. Большинство тех, кому не хватило места, предпочитали плыть, держась за них, и это было правильно. Течения в этих местах были сильные и запросто могли унести неудачливого пловца в океан. Некоторым не повезло, но большинство все же добрались до берега, где им оказались совсем не рады.

Острова в океанах бывают разные. И по размерам, и, скажем так, по содержанию. В том числе по наличию или отсутствию населения. Конкретно в этих местах с равной легкостью можно было наткнуться на клочок суши как пустынный, из тех, на которых нога человека ступает, дай бог, раз в десятилетие, так и весьма плотно заселенный. Тот, возле которого затонул невезучий японский авианосец, относился как раз к последним.

Так уж частенько случается, что жители таких островов, наглухо отрезанных просторами океана от мира и, по большому счету, никому особо не нужных, не особенно дружелюбны к чужакам. Очень правильный, надо сказать, подход[22]. Вот только жители «цивилизованных» государств с завидным постоянством считают, что им принадлежит весь мир, не уставая доказывать это громом орудий. Противопоставить им застрявшим в каменном веке аборигенам, как правило, нечего, поэтому если завоеватели хотят чего-то добиться, они это получат, разница только в затраченных усилиях, результат же один и тот же. И самураи, ощутив свою причастность к «цивилизованным», переняли у них и манеру поведения, дополнив ее истинно японским колоритом.

От этого самого колорита аборигены на островах, чем-либо заинтересовавших новоявленных «цивилизованных» людей, взвыли так, словно их посадили задницами на раскаленную плиту. Японцев здесь ненавидели настолько, что даже к британцам начали относиться куда лояльнее, чем раньше. И неудивительно, что резали японцев при каждой удобной возможности. Так что экипаж «Кага» встретили, можно сказать, с распростертыми объятиями и отпускать без ужина, на котором, вполне реально, гостям предстояло оказаться в роли главного блюда, не собирались.