Лицо принца исказилось, как от боли. Он наклонился, закрыл его руками и, потерев ладонями щёки и глаза, тихо произнёс:

– Я согласен. Так лучше. – И ещё тише: – Лучше, чтобы предателем был я.

Император вздохнул, перевёл тяжёлый взгляд на Гектора и приказал:

– Выйди.

Дайд кивнул, встал с дивана и быстрым шагом направился на выход. Перед тем, как шагнуть за порог, он оглянулся и увидел, как Арен опускается перед Рианом на корточки и ласково проводит ладонью по его склонённой голове.

***

Тайра не знала, сколько прошло времени, да и времени здесь не было. Она не ощущала смены дня и ночи, не уставала, не хотела есть или спать, и всё было бы хорошо, если бы она не чувствовала себя так, словно растворяется в той сущности, что её держала.

Тайра не желала смотреть чужие воспоминания, но они проносились перед глазами и без её желания. Меньше всего на свете она хотела знакомиться с чувствами, принадлежащими не ей, но они проникали в неё сами, как вода проникает в почву, напитывали… и отравляли. Потому что сами были отравленными.

Она видела маленького мальчика со славными карими глазами и серьёзной улыбкой, который с любопытством вертел в пухленьких руках красивую золотую корону с рубинами. А тот, кто смотрел на него, заходился от обиды и непонимания. Как так? Почему он? Он же – младший!

Она видела того же мальчика, чуть повзрослевшего, посреди коридора, ощущала бешеный гнев, наблюдала за огненными плетьми, что хлестали по стенам, едва не попадая по людям, что пытались разбежаться в разные стороны, и слышала спокойный детский голос. «Успокойся, братец Аарон!» – говорил мальчик, шагая вперед, и ловкими движениями рук связывал огненные плети, заставляя их сжигать самих себя, а не окружающее пространство. А в сердце плескалась ненависть… Ненависть и страх. Он же младше, младше на целых пятнадцать лет, и уже в восемь так обращается с родовыми заклинаниями, словно не понимает, как это сложно. Словно сам состоит из огня. И ничего, совсем ничего не боится!

Мальчик стал старше. Тайра теперь видела его сидящим за столом в окружении книг и тетрадей. «Что вы будете делать, если Венец достанется вам, Арен?» – раздался чей-то кокетливый голос, и мальчик поднял голову, улыбнулся снисходительно. «Не достанется», – сказал и потерял интерес к говорившему, а Тайра задыхалась от злости, вспоминая пухленькие ручки на поверхности родового артефакта. Уничтожить! Убить! Чтобы никогда ему не досталось то, что принадлежит тебе.

А потом был бальный зал и танцующие, смеющиеся пары. И мальчик, ставший привлекательным мужчиной, но не потерявший ни своей серьёзности, ни спокойствия, кружился в танце с молоденькой красивой брюнеткой, и смотрел на неё так, что в груди возникало злорадство. Влюбился! Безответно! Дурак! А когда он сам выбрал себе женщину, она не смогла остаться равнодушной. А эта глядит на младшего наследника с таким выражением на лице, будто мечтает убежать из зала. А что, если увеличить её неприязнь? Чтобы у неё не просто не появилось любви к брату, а чтобы она появилась к нему, Аарону? Ведь это должно его растоптать. Должно!..

Тайра резко выдохнула, изо всех сил желая сбросить с себя эти не принадлежавшие ей чувства. Мерзость, гадость, грязь. Как можно чувствовать так? Как можно так думать? За что?!

Она хотела зажмуриться, но не получилось. Вместо черноты она видела перед глазами его высочество Арена с остановившимся, будто бы мёртвым взглядом, и лицом, словно вылепленным из воска. Не человек – кукла. И если раньше его лицо было пусть и серьёзным, но тёплым и живым, то теперь оно казалось восковой маской. А изнутри распирало искрящееся, бешеное ликование. Почти сломался, почти умер, ослаб! Теперь Венец станет моим, моим, моим!..

Вспышка ненависти, отчаяния и ярости. И вновь это лицо, такое же мёртвое, как и раньше, только глаза были другими. Чёрными, без белков. И ладонь так сжимала тонкий Венец, что побелели костяшки пальцев.

«Будешь отрекаться?»

«Нет».

Нет? Нет?! Почему?! Ты же никогда не хотел этого! Никогда не мечтал, как я, я, я! Почему Венец вообще выбрал тебя, младшего брата, слабого червя, в котором никогда не было ничего особенного?! Почему, почему, почему?!

…Человек с чёрными глазами шагал навстречу, камень под его ногами превращался в пепел, по лицу текла алая кровь, и Тайра, глядя на чужую приближающуюся смерть, отодвинула в сторону не свой страх и сказала, протягивая руки к тому, кто шёл убивать:

– Я рада, что спасла тебя.

***

Если утром во вторник Гектор ощущал демонскую усталость, то ближе к вечеру он вообще перестал что-либо чувствовать. Так бывало всегда, когда он доходил до своего предела. И по-хорошему, ему надо было просто поужинать и лечь спать, но Гектор решил иначе, отправившись в Тиль, к дому Ридов.

Риан сидел на крыльце и гладил Джека, и дознавателю на мгновение показалось, что ничего из событий сегодняшнего дня вовсе не происходило, а они по-прежнему находятся в дне вчерашнем. Увы, это было не так, и Гектор особенно хорошо это осознал, как только заметил выражение лица принца.

Растерянное, потерявшееся лицо человека, который не знает, куда ему идти. Такие черты Дайд видел у освобождённых после долгого тюремного заключения осуждённых. Вроде бы вот она – свобода, но что с ней делать, куда идти, как жить? Непонятно.

Гектор кивнул Риану, зашёл в дом и направился в комнату Тайры. Там он провёл около получаса, сидя на стуле возле кровати, на которой лежала девушка, и вглядываясь в её отрешённое лицо. Хоть бы Ив не ошиблась, и Тайра действительно очнулась после того, как сработает её оберег. Только вот что он будет делать потом? Что они все будут делать? Как уговорить Тайру на брак с Рианом? Как отдать её ему и не сойти от этого с ума?!

Гектор усмехнулся, понимая, что ему наверняка суждено стать таким же живым мертвецом, каким был император последний месяц – с тех пор, как из дворца ушла София Тали – и медленно поднялся со стула, не отрывая от Тайры напряжённого взгляда. Демоны с ним самим, но София хотя бы уходила от императора не смертельно проклятой, её жизни ничего не угрожало. А если Гектор ошибётся и примет неправильное решение, Тайра погибнет. И он не подумал бы сомневаться, если бы не слова Ив о том, что всё может быть не так, как он думает. Цена ошибки слишком велика.

Дайд вышел из дома и сел на верхнюю ступеньку крыльца, рядом с Рианом и Джеком. Пёс тут же подлез дознавателю под руку и завилял хвостом, а потом и вовсе начал лизать Гектору руки.

– По времени Тиля тебе нужно быть готовым завтра к четырём часам, – сказал Дайд и сам поморщился от того, как резко и неприятно прозвучал в вечерней тишине его хрипло-скрипучий голос. – Я приду за тобой сам. Мы перенесёмся во дворец, переоденемся, возьмём амулеты и отправимся в театр вместе с императором.

Риан медленно кивнул.

– Я не подведу.

Гектор вздохнул и вдруг спросил, сам от себя не ожидая, что затронет эту тему: