Мое сердце остановилось. Я забыл дышать. Кто я для Полины вне работы? Кем она меня считает – другом? Своим мужчиной?

– Даже не знаю, как тебя назвать… – «назови меня любимым!» – взмолился я мысленно, – бойфрендом как-то глупо и неуместно...

Да. Не бойфренд – это точно. И любви пока, видимо, не заслужил.

Что ж так больно-то? В груди – пожар. И в салоне воздух сгустился так, что дышать трудно.

Я потянулся к панели, нажал на кнопку, опуская стекла с двух сторон.

Полина открыла глаза, уставилась на меня:

– Что?

– Душно в салоне, – я повел головой, расстегнул еще одну пуговку на вороте рубашки. Чертово ранение и тут давало о себе знать: раньше меня вот так в бараний рог не скрутило бы даже от самых тяжелых переживаний.

– Так… тебе срочно надо попить холодной воды и прилечь, – определила Полина, без раздумий завела мотор и погнала Шкоду к административному корпусу.

Подъехала, припарковалась у крылечка так, чтобы я из салона в два шага до дверей дошел.

– Саша, сможешь выйти и добраться до кабинета? У вас там софа есть – можно будет прилечь.

– У нас и медпункт есть, – пока ехали, я кое-как перевел дыхание, и в глазах вроде посветлело. – А в нем – медицинская кушетка.

– До него ближе? – уточнила моя ученица.

– Да.

– Значит, идем туда.

– Хорошо. – Я не спорил: прилечь и в самом деле не помешает, хотя бы для того чтобы Лисицына успокоилась, угомонилась и перестала хлопотать вокруг. – Следующая дверь справа, – сообщил ей через пару шагов.

В кабинете медицинской помощи, уложив меня на кушетку, Полина развила бурную деятельность: нашла тонометр, измерила мне давление, убедилась, что оно находится в пределах нормы, отыскала нашатырный спирт, растерла мне этой вонючей гадостью виски, притащила стакан холодной воды из-под крана, сунула таблетку валидола под язык, хотя в этом не было необходимости. Лишь после этого угомонилась, присела на стул возле стола, подперла голову руками, задумалась о чем-то.

– Что ты там села, как не родная? Может, присядешь рядом? – окликнул ее, сам отмечая ворчливые нотки в собственном голосе. Но уж больно досадно было, что она сначала довела меня, а теперь еще и держится на расстоянии.

Полина подтащила стул вплотную к кушетке, уселась на него лицом ко мне, положила теплую ладошку мне на грудь. Я сжал ее одной рукой и закрыл глаза: от одного легкого прикосновения сразу стало легче на душе.

Ученица помолчала немного. Потом заговорила:

– Саша, прости за истерику. Не знаю, что такое на меня нашло. Я обычно так не раскисаю. Просто страхи эти… слишком живучие.

– Ты пойми, Поль, – я поймал ее взгляд и постарался говорить как можно убедительнее, – ни один автолюбитель, который постоянно ездит за рулем, не обходится без аварий. Я не говорю о серьезных ДТП – их, к счастью, не так много, как автовладельцев. Но поцарапать или даже слегка помять свое и чужое крыло, сбить зеркало или въехать кому-то в бампер – это неизбежно. Однажды такое происходит со всеми, даже с самыми опытными и умелыми. Так что наша с тобой задача – не научить тебя ездить вообще без аварий. Нам нужно, чтобы ты научилась в случае неизбежного столкновения мгновенно принимать решения, которые помогут избежать серьезных повреждений.

Лисицына слушала меня с таким лицом, будто я внезапно сообщил ей, что у велосипеда колеса круглые, а она об этом и не подозревала.

– Предлагаешь мне учиться попадать в аварии? – неверяще переспросила она.

– Не только тебе. Мы всех своих курсантов этому учим. Каскадерами, конечно, не делаем – это немного другое. Но на автомобилях наши выпускники способны чудеса творить! И ты будешь, если не сдашься сейчас. Ты же не сдашься, Полина?

– Нет… Да… Не сдамся, в смысле. – Лицо моей ученицы просветлело, и у меня тоже отлегло от сердца.

– Знаешь, по-моему, я уже в полном порядке. Поехали уже отсюда, да и Виктора пора домой отвезти.

– Только сегодня ты за рулем, – попыталась уйти от ответственности ученица.

– Это ты меня после вот этого всего еще и за руль пустишь? – я указал на свое лежачее положение.

Ну да, манипуляция, согласен. Но пусть у Полины будет лишний стимул преодолеть свой снова обострившийся страх сейчас, пока не прошло слишком много времени.

Полина посидела, посопела своим очаровательным носиком, потом выдавила неохотно:

– Не пущу.

За рулем, ведя по городу мой надежный, как танк, Вранглер, ученица осторожничала больше обычного, но довезла нас успешно сначала до дома Виктора, потом – до своего.

– А как же ты… за руль? – растерялась, когда сообразила, наконец, что мне еще до моей квартиры добираться.

– С божьей помощью, – хмыкнул я. Потом добавил, стараясь успокоить: – Да я уже полностью оправился, не беспокойся.

Полина слабо качнула головой, сомневаясь. Потом неожиданно выдала:

– Я бы тебя на чай пригласила, но у нас лифт все еще не работает, а я на восьмом этаже живу.

– Знаю, – я снова усмехнулся, на этот раз – невесело. – Ходил я на этот ваш Эверест. Надо будет – еще раз взойду.

– Давай в другой раз. Ты сегодня и без того немного не в форме, – передумала вести меня к себе в дом ученица.

Мне не оставалось ничего, кроме как смириться. Снова чертово ранение играет против меня. С другой стороны, если Полина подумывала пригласить меня к себе, значит, я могу сделать то же самое? Уж на мой второй этаж можно и без лифта легко дойти. Я не запыхаюсь, Полина – тем более. Но это уже не сегодня.

– Хорошо. Давай как-нибудь потом, – смирился я и потянулся к Полине за поцелуем, без воспоминаний о котором – я это знал точно – мне будет не уснуть.

***

До воскресенья я дожил… да как всегда в последнее время: думая о Лисицыной, названивая ей, засыпая и просыпаясь с ее именем на губах. Потихоньку от Георгия и от Полины перекинул себе на смартфон несколько фотографий с ноутбука, одну из них поставил на экран как заставку. Теперь, во всяком случае, я мог смотреть на любимую столько, сколько душа просит, даже когда ее не было рядом. Сентиментальный старый дурак? – возможно.

Воскресное занятие задумал хитрым образом. Предложил Полине не приезжать в «ЭргоДрайв», а отправиться сразу от ее подъезда за город. Пообещал показать и рассказать кое-что интересное. Она тут же согласилась.

В четыре часа вечера я стоял у подъезда ученицы, подпирая спиной черный бок своего Вранглера и поглядывая на дверь, из которой должна была появиться девчонка. Она и появилась – минута в минуту. Оделась как тогда – в самый первый раз: джинсовые бриджи, ветровка без рукавов, но с капюшоном, спортивные тапочки на ногах.

Воспоминания о том, как я тогда взъярился, с какой ненавистью смотрел на нее, болью полоснули по нервам. Что ж я творил тогда, а? Вел себя, как последний мудак. Это просто чудо, что Полина дала мне шанс все исправить.