– Что ты за черт?! – кричит Кмет, испуганно глядя, как моя обугленная рана мигом заживает.

– Обижаешь, – отправляю парня в нокаут «толчком» в Устье. – Моя профессия – как раз мочить чертей, а вы мне мешаете.

Когда уделяю второму противнику все свое время, его уносит в нирвану буквально за две минуты.

Вздыхаю. Слабые какие-то Кметы, тот Редисочник в отеле круче держался. Либо Мурка их уже потрепала? Хотя ранги – всего лишь условности. Третий ранг – значит только, что ты способен на искусные манипуляции живы, что хватает навыков и резервов обращать энергию в материю. Там огненный вихрь скрутить или молнией пульнуть. То, что противник Кмет, вовсе не значит, что его доспех будет крепче защитной оболочки атомного реактора.

Раздается женский крик. Ох ты ж! Мурку мою нашли!

Бросаюсь на звуки прямо сквозь заросли. Когти кустов рвут одежду и кожу, царапины мигом заживают, даже капля крови не успевает упасть на припорошенную листвой почву.

Вылетаю на лесную поляну и что вижу?

Трупак без головы раскинул руки прямо под луной. Чуть в стороне Мурка лижет окровавленные когти, урча и недобро поглядывает на девушку Кмета на дрожащих ногах. Кулаки девушки в черных перчатках окружают языки пламени. Но судя по опалинам на траве, ее огненная техника несильно пока помогла.

– Эй, не смей! – кричу девахе. – Кошара мой!

Быстрый взгляд в мою сторону – от опасной дикой кошатины отвлечься не так уж и просто.

– Да забирай на здоровье… ик, – сглатывает она ком в горле. – Мне он даром не нужен. Сама я больше собак люблю.

А она ничего, с юморком. Жалко, не спасти – один прыжок Мурки отделяет девку от сломанной шеи. Магнофелисы редко гоняются за жертвами – слишком ленивы. Их больше прет убивать на месте. А природная ловкость позволяет ловить птиц даже на лету.

Разве что доспех крепкий, деваха Кмет все-таки. Но вот того паренька без головы второй ранг не спас.

Мурка сейчас занята – долизывает коготки. Кошара явно неразумный, фрактал в нем едва ощущается. Видимо, как и Шарик, в Высшие недавно пробился, зачатки сознания только формируются. На меня и ухом не ведет – смотрит только на деваху. Жертву обозначил, значит. Могу спокойно дождаться, пока он ее разделает и уснет под спадом действия фитогормонов. Только под ложечкой неприятно свербит.

– Спаси, – вдруг просит деваха. Балаклава на ее щеках намокла – от бегущих слез. – Ты ведь можешь? Это ты требовал доставить тварь? Значит, знаешь, как ее победить?

Кхм. Да, теперь мне совесть не позволит просто наблюдать. Хотя бы шанс дам ей. И не за просто так, конечно.

– Поклянись, что будешь должна мне услугу. Любую. И да – не советую обманывать. По сравнению со мной этот магнофелис – домашний Барсик.

– Клянусь, – сразу же выдыхает. – Всё сделаю, что пожелаешь. Всё.

Мурка тем временем вонзает отмытые коготки в дерн под собой. Огромная туша напряжена. Задние лапы чуть согнуты.

Времени мало.

– Его я не опережу, – быстро говорю. – Один прыжок – переживи только один прыжок, и я спасу тебя. Для этого влей всю живу в доспех. Всю живу, поняла!

– Но… – она неуверенно смотрит на огненные ленты вокруг рук. Понимаю деваху. Как только жива без остатка перельется в защиту, ее атакующие техники станут не опаснее цирковых фокусов.

– Иначе – смерть. Выбирай. Сила или жизнь.

Она мешкает. Тут уже от меня ничего не зависит. Стоит мне только пустить паутину, и Мурка среагирует, пытаясь настигнуть добычу. Мои рефлексы не угонятся за ловкой кошатиной.

Мурка сигает, вслед стремительному прыжку пускаю три нити – авось успею. Крючья двух трассирующих лесок цепляются за полосатую шкуру. Напрягаю мускулы, пытаясь отдернуть тварину назад. Сила Шарика в помощь. Но шкура рвется, клочья фиолетово-белой шерсти разлетаются по воздуху – и котяра приземляется на деваху.

Рык раненого льва наполняет ночной лес. Со всей силы кошара сдавливает клыки и лапы вокруг головы девахи. Выпускает когти, сжимает в мощных объятиях – и лишь скребется по защите, как Мурзик в запертую дверь.

А в следующий миг я скручиваю котяру паутиной и оттягиваю его в траву. Мурка вскакивает, но мы наготове. Мой кулак бьет кису в челюсть, трехсоткилограммовая туша медленно заваливается назад, резко выпрямляется и режет взмахом когтей мне плечо. Из раны выстреливает фонтан крови, в ушах отдается крик девахи:

– Свароже! Тебя-я ранили!

– И чего разоралась?! – морщусь, отступая. – Мешаешь!

Деваха в шоке замолкает. Сам плюю на рану – сейчас заживет. Обрушиваю двойную связку на Мурку. Взбиваю печень, разламываю хуком ребра.

Хватаясь за бок и согнувшись, Мурка семенит по траве в сторону, желтые глаза подергивает сонной пеленой. Эйфория от лаванды спала, пора в колыбельку. Вдруг кошара выдыхает на языке ада:

– Побеждаешь, человек, мур-р-р… Удивительно.

Оп-па. А я уже его в неразумные записал.

– Так ты говоришь, – отвечаю на «мордорском наречии». – А чего молчал?

– О чем говорить с человеками, мур-р-р? – дергает усами монстрокошара. – Ими надо питаться, мур-р-р. Но с тобой бы я побеседовал…

– Знаешь что-нибудь об инферно?

– О ком?

– Жаль, – хватаю магнофелиса за уши. Дернув огромную башку вниз, со всей дури врезаю коленом в приплюснутый нос. Черепная коробка твари схлопывается, осколки кости пробивают мозг – и обездушенная туша валится у моих ног.

– Одолел… Так быстро, – ошеломленно пищит деваха, сидя на траве. Лыжную маску она стянула и оказалась симпатичной девушкой с веснушками вокруг вздернутого носика.

– Минуту, – поднимаю указательный палец.

Замолкает. Мы оба ждем. И вскоре он приходит – фрактал Высшего. О да, детка! Да! Эйфория охватывает меня. Мышцы схватывает онемение, даже присаживаюсь на труп Мурки, чтобы не упасть. Но слабость быстро проходит. Тени под деревьями становятся бледнее – теперь различаю узоры коры внизу крон. «Ночное зрение» снова со мной, крутяк! Плюс кошачьи гибкость и ловкость. Смогу себе лопатку без проблем почесать, хе.

Так, дальше – деваха. Гляжу на ее руки – ободов огня нет. Она смущенно отводит ладони за спину. Ухмыляюсь.

Молодец девка – послушалась шестнадцатилетнего дядю. Теперь беззащитна перед врагом, как однокрылая ласточка. Чему вас только на спецподготовке учат?

– Чего надо? – вдруг взвивается она, поджав губы. Понимаю ее – собственная слабость раздражает. Отлично понимаю.

– Клятва, – вкрадчиво напоминаю.

– Ну и чего, – поджимает она ноги под себя. – Чего ты хочешь?

– Тебя.

– Что?! – она трясется. – Нет!

– Никакие «нет» не принимаются, – хмыкаю. – Либо подчинение, либо жизнь. Как тебя зовут?