Минут через десять он увидел вторую заставу. Это былаванпост огромной армии клетчатых рабов, а может быть и не рабов как раз, асамых свободных людей в стране, – два временных домика с блестящими цинковымикрышами, невысокий искусственный холм, на нем – серый приземистый капонир счерными щелями амбразур. Над капониром уже поднимались первые секции башни, авокруг холма стояли автокраны, трактора, валялись в беспорядке железные фермы.Лес на несколько сотен метров вправо и влево от шоссе был уничтожен, пооткрытому пространству кое-где копошились люди в клетчатой одежде. За домикамивиднелся длинный низкий барак, такой же, как в лагере. Перед бараком сохло наверевках серое тряпье. Немного дальше у шоссе торчала деревянная вышка сплощадкой, на площадке прохаживался часовой в серой армейской форме, в глубокойкаске, и стоял пулемет на треноге. Под вышкой толпились еще солдаты, у них был видлюдей, изнемогающих от комаров и скуки. Все курили.

Ну, здесь я тоже проеду без хлопот, подумал Максим, здеськонец света и всем на все наплевать. Но он ошибся. Солдаты пересталиотмахиваться от комаров и уставились на танк. Потом один, тощий, на кого-тоочень похожий, поправил на голове каску, вышел на середину шоссе и поднял руку.Это ты зря, подумал Максим с сожалением, это тебе ни к чему. Я решил здесьпроехать, и я проеду… Он соскользнул вниз, к рычагам, устроился поудобнее ипоставил ногу на акселератор. Солдат на шоссе продолжал стоять с поднятойрукой. Сейчас я дам газ, подумал Максим, взреву как следует, и он отскочит… аесли не отскочит, подумал он с внезапным ожесточением, то что же – на войне,как на войне…

И вдруг он узнал этого солдата. Перед ним был Гай –похудевший, осунувшийся, заросший щетиной, в мешковатом солдатском комбинезоне.«Гай… – пробормотал Максим. – Дружище… как же я теперь?» Он снял ногу с газа,выключил сцепление, танк замедлил ход и остановился. Гай опустил руку и неторопливопошел навстречу. И тут Максим даже засмеялся от радости. Все получалось оченьхорошо. Он снова включил сцепление и приготовился.

– Эй! – начальственно крикнул Гай и постучал прикладомпо броне. – Кто такой?

Максим молчал, тихонько посмеиваясь.

– Есть там кто? – в голосе Гая появилась некотораянеуверенность.

Потом его подкованные каблуки загремели по броне, люк слевараспахнулся, и Гай просунулся в отсек. Увидев Максима, он открыл рот, и в ту жесекунду Максим схватил его за комбинезон, рванул к себе, повалил на ветки подногами и прижал… Танк взревел ужасным ревом и рванулся вперед. Разобьюдвигатель, подумал Максим. Гай дергался и ворочался, каска съехала ему на лицо,он ничего не видел и только брыкался вслепую, пытаясь вытащить их-под себяавтомат. Отсек вдруг наполнился громом и лязгом – по-видимому, в тыл танкуударили автоматы и пулемет. Это было безопасно, но неприятно, и Максим снетерпением следил, как надвигается стена леса, все ближе… ближе… и вот первыекусты… кто-то клетчатый шарахнулся с дороги… и вот уже вокруг лес, и пули ужене стучат по броне, и шоссе впереди свободно на много сотен километров.

Гай, наконец, вытащил из-под себя автомат, но Максим содралс него каску и увидел его потное оскаленное лицо, и засмеялся, когда ярость,ужас и жажда убивать сменились на этом лице выражением сначала растерянности,потом изумления и, наконец, радости. Гай пошевелил губами – видимо, сказал:«Массаракш!» Максим бросил рычаги, притянул его к себе, мокрого, тощего,заросшего, обнял, прижал от избытка чувств, потом отпустил и, держа его заплечи, сказал: «Гай, дружище, как я рад!» Ничего решительно не было слышно. Онглянул в смотровую щель, шоссе было прямое по-прежнему, и он снова поставилручной газ, а сам вылез наверх и вытащил Гая за собой.

– Массаракш! – сказал помятый Гай. – Это опять ты!

– А ты не рад? Я вот ужасно рад! – Максим только сейчаспонял, как ему всегда не хотелось ехать на юг в одиночку.

– Что все это значит! – крикнул Гай. Первая радость унего уже прошла, он с беспокойством оглядывался по сторонам. – Куда?! Зачем?!

– На юг! – крикнул Максим. – Хватит с меня твоегогостеприимного отечества!

– Побег?!

– Да!

– Ты с ума сошел! Тебе подарили жизнь!

– Кто это мне подарил жизнь?! Жизнь моя! Принадлежитмне!

Разговаривать было трудно, приходилось кричать, и как-тоневольно, вместо дружеской беседы, получалась ссора. Максим соскочил в люк иуменьшил обороты. Танк пошел медленнее, но больше не ревел и не лязгал такгромко. Когда Максим вылез обратно, Гай сидел насупленный и решительный.

– Я обязан тебя вернуть, – объявил он.

– А я обязан тебя отсюда утащить, – объявил Максим.

– Не понимаю. Ты совсем сошел с ума. Отсюда бежатьневозможно. Надо вернуться… Массаракш, возвращаться тебе тоже нельзя, тебярасстреляют… А на юге нас съедят… Провались ты пропадом со своим сумасшествием!Связался я с тобой, как с фальшивой монетой…

– Подожди, не ори, – сказал Максим. – Дай я тебе всеобъясню.

– Не желаю ничего слушать. Останови машину!

– Да подожди ты, – уговаривал Максим. – Дай рассказать!

Но Гай не желал, чтобы ему рассказывали. Гай требовал, чтобыэта незаконно похищенная машина была немедленно остановлена и возвращена взону. Максима дважды, трижды и четырежды обозвали болваном. Вопль «массаракш»перекрывал шум двигателя. Положение, массаракш, было ужасным. Оно былобезвыходным, массаракш! Впереди, массаракш, была верная смерть. Позади,массаракш, тоже. Максим был всегда болваном и психом, массаракш, но эта еговыходка, массаракш, надо полагать, последняя, массаракш-и-массаракш…

Максим не мешал. Он вдруг сообразил, что поле последнейбашни, очевидно, кончается где-то здесь, скорее всего – уже кончилось,последняя застава должна находиться на самой границе крайнего поля… Пустьвыговаривается, на обитаемом острове слова ничего не значат… ругайся, ругайся,а я тебя вытащу, нечего тебе там делать… Надо с кого-то начинать, и ты будешьпервым, не хочу, чтобы ты был куклой, даже если тебе это нравится – бытькуклой…

Изругав Максима вдоль и поперек, Гай соскочил в люк и сталтам возиться, пытаясь остановить машину. Это ему не удалось, и он выбралсяобратно, уже в каске, очень молчаливый и деловитый. Он явно намеревалсяспрыгнуть и уйти обратно. Он был очень сердит. Тогда Максим поймал его заштаны, усадил рядом и принялся объяснять положение.

Он говорил больше часу, прерываясь иногда, чтобы выровнятьдвижение танка на поворотах. Он говорил, а Гай слушал. Сначала Гай пыталсяперебивать, порывался соскочить на ходу, затыкал уши, но Максим говорил иговорил, повторял одно и то же снова и снова, объяснял, втолковывал,разубеждал, и Гай, наконец, начал прислушиваться, потом задумался, приуныл,залез обеими руками под каску и шибко почесал шевелюру, потом вдруг сам перешелв наступление и принялся допрашивать Максима, откуда все это стало известно икто докажет, что все это не вранье, и как можно во все это поверить, если этоочевидная выдумка… Максим бил его фактами, а когда фактов не хватало, клялся,что говорит правду, а когда и это не помогало, называл Гая дубиной, куклой,роботом, а танк все шел и шел на юг, все глубже зарываясь в страну мутантов.