И в этот момент какая-то малая часть меня, неусыпно надзиравшая за происходящим в оранжерее, докладывает: там что-то изменилось… Плащ по-прежнему без сознания, и состояние его лишь ухудшилось, но что-то происходит. И мне отсюда, из спальни, не понять что.

Подхватываю «Глок» и бросаюсь к лестнице.

* * *

Стеклопакеты, остекляющие оранжерею, собраны в большие прямоугольные блоки, разделенные мощными опорными стойками, составляющими несущий каркас всей конструкции. Вертикальных блоков шесть – четыре на главной стене, по одному на боковых, примыкающих к дому.

Сейчас все эти блоки превратились в шесть экранов, на которых крутятся шесть фильмов. Такой вот странный кинотеатр, где зрителям недолго заполучить расходящееся косоглазие. Наверху, над головой, горизонтальные стеклопакеты остались просто стеклом.

Как Плащ сумел сотворить такое, не выходя из комы, мне сейчас не интересно.

Гораздо интереснее само кино, все шесть фильмов.

Потому что на экранах происходит то, что не должно бы происходить…

Часов нет, а чувство времени сбилось (начинаю потихоньку терять подаренные способности?), поднимаю взгляд и вижу: солнце в зените.

Около полудня. А я совсем забыл, какой сегодня день…

Нет, я помню, что пятница и 22 апреля, но тот факт, что засевшая в Раю банда называет эту пятницу Великим Днем, как-то вылетел из головы… Благо я отменил этот праздник жизни – четыре пули в инициатора и главного организатора, и всем спасибо, все свободны.

Но ученики самозваного учителя словно и не чувствуют (а они должны, обязаны почувствовать), что праздник отменен, что пушка, дающая сигнал к началу, не выстрелит – и не заряжена, и полудохлый канонир валяется как падаль на горке с кальварией…

По моему разумению, они сейчас должны, не мешкая, собраться на совещание, посвященное двум экстраординарным вопросам: куда подевался главарь и что делать дальше?!

Однако нет, они все на постах и делают, что должны, словно все идет по плану. А полдень в этом плане – час «Ч».

Я вижу Марианну Купер. Она вознеслась над громадной площадью, заполненной людьми, стоит на чем-то вроде купола, сотканного из сияющего света. Понятно… Удар ожидается не хилый, и она старается прикрыть от него, защитить как можно больше людей. Ну и заодно дарит собравшимся любовь, куда ж без этого.

Вижу Светлячка, в миру Дэниела Азарру. Вокруг тоже люди, но значительно меньше. Крайне неприятные типы вполне бандитского вида, но Светлячок, кажется, ими командует, и отморозки беспрекословно подчиняются тщедушному (особенно тщедушному на их фоне) мерцающему человечку.

Вижу Пабло. Он один, как всегда, он по жизни волк-одиночка. Фоном служат непонятные мне сооружения, явно не жилые. Гадать, что это, не приходится, я знаю задачу Пабло: проследить, чтобы Великий День не подпортили рванувшие ядерные арсеналы и атомные электростанции. То есть пусть рванут – так предусмотрено планом, в новом мире все равно не нужны, – но выплески энергии должны пойти на благие, в понимании Плаща, цели. На подпитку создающей новый мир волны…

Что происходит на следующем экране, я не успеваю разглядеть и понять.

Потому что «пушка», укрытая под горкой с кальварией (не заряженная, черт возьми, «пушка»!), стреляет-таки.

И в моей активной жизнедеятельности наступает незапланированный перерыв.

Проще говоря, выстрел меня напрочь вырубает.

* * *

Находиться рядом с выстрелившим орудием гораздо безопаснее, чем там, куда полетит снаряд. Факт неоспоримый, но есть нюанс: от размера пушки последствия для окружающих при ее выстреле зависят, и очень сильно.

Например, когда линкор ведет огонь из главного калибра, матросики предпочитают возле чудовищных стволов не мелькать, вообще на палубе не появляться. Сидят, забившись в орудийные башни и прочие корабельные помещения, и все равно огребают полный комплект болезненных последствий до легких контузий включительно. Размер имеет значение.

А рядом со мной бабахнуло, пусть и беззвучно, орудие всех времен и народов, Царь-пушка… нет, что там царь, Император и по совместительству Папа Римский всех пушек!

Короче, вырубило Питера Пэна конкретно. Без полученных в Раю сил и способностей вообще бы ласты склеил. А так ничего – полежал, очнулся, поднялся, вроде все на месте…

И вокруг все в порядке: над Надино голубое весеннее небо, солнце светит, птички щебечут, никаких признаков Армагеддона, конца света и прочих глобальных неурядиц.

Но судя по многоканальной прямой трансляции, конец света шел по плану… Неторопливо развивался – выстрел дал первый толчок, а сейчас «пушка» лишь задавала вектор наступления Зоны, – но развивался неумолимо, процесс подпитывал сам себя… А Надино оказалось в центре тайфуна, в зоне полного штиля и спокойствия.

Я ничего не понимал.

Он ведь сам сказал, что пушка не заряжена, «пустышка» отвечает своему названию и пуста, дословно: «Пока что ничего… Но если ты мне немного поможешь, мы это исправим».

И тут меня осенило… Сообразил, что имел в виду этот прохиндей. Какой артефакт надо было поместить в «пустышку» и как я мог в этом помочь… Биологический артефакт, мать твою! Его кровь, его гребаную кровь! И я, я все сотворил своими руками!!!

А он знал… Он все всегда знал наперед.

Я метнулся туда-сюда по оранжерее, не понимая, что можно и нужно сделать, как исправить, что натворил…

Подхватил какую-то кастрюльку – паршивая, с отбитой эмалью, она давно была разжалована Наткой из кухонной утвари и использовалась здесь, в оранжерее, в садоводческих работах.

Отбросив все опасения, подскочил к Плащу, бесцеремонно повернул, подсунул кастрюльку под обильно кровоточащую рану…

Делал и сам понимал – все это припарки мертвому, крови моими трудами натекло достаточно, и землю пропитала, и в «пустышку» попала, кто знает, сколько ее там надо, может, достаточно всего капли…

Ты идиот, Питер Пэн. И на бронзовом бюсте твоем надо написать «ИДИОТ» – здоровенными, за километр читаемыми буквами… И по причине своего идиотизма ты угрохал наш мир легко и просто, как бомжа застрелил на помойке. Четырьмя пулями в упор. Идиот, чё…

Но осталась пятая пуля.

Можно пустить ее в себя и отправиться прямиком в загробную жизнь, созданную по совету Шляпника, там мне будет неплохо, я все хорошенько продумал и предусмотрел, создавая…

«Глок» оказался в руке. Как-то сам собой, вроде не доставал его из кармана. «Глок» гипнотизировал: давай, Пэн, мертвые сраму не имут и о том, что умерли, не знают… Не дрейфь, спускай курок!

Но хотелось еще побарахтаться…

Если добить Плаща контрольным выстрелом (хрен с ними со всеми: со звездами Героя, с амнистией, с бронзовым бюстом), продолжится ли процесс без главного участника, пусть и бессознательного? Или…