В штабе «Бартош»: в центре генерал Кутлвашер, справа в рубашке и с сигаретой —представитель ЧНР Яромир Неханский.

Когда штабс-капитан Эмиль Майвальд, посланный от имени ЧНР представлять интересы этой новой власти в студии чешского радио, около полудня седьмого мая 1945 также получил власовский ультиматум, а практически одновременно с этим сообщение о том, что члены ЧНР «собираются это обсудить, возможно и с командованием РОА», то быстро понял, что это может значить в смысле времени, поэтому инсценировал неожиданное отсутствие связи с вышестоящими органами и решил хоть как-то самостоятельно помочь развитию ситуации в нужном направлении. Его плану на руку был и тот факт, что резиденция Чешской Народной рады седьмого мая утром вынужденно и спешно переместилась в канцелярии Статистического контроля на Бартоломейскую улицу, видимо, поближе к хорошо охраняемому штабу «Бартош», так как из здания банка на Долгом проспекте, где это «чешское революционное правительство» заседало ранее, повстанцы были выбиты германскими силами порядка. То есть версия об отсутствии у радиоузла телефонной связи с Радой выглядела на тот момент вполне правдоподобно. В результате в эфир пражской радиостанции вышло сначала нечто следующее: «Председатель Чешской Народной рады и его соратники сегодня соберутся в главном штабе генерала Власова…» — этим крайне осторожным сообщением Майвальд, по его собственному расчету, хотел хоть как-то показать власовцам некое подобие выполнения их требований. К тому же в этом не было, с его точки зрения, как раз никакой лжи – так как именно эту же приблизительно информацию он в действительности и получил от собственного руководства, ее он лишь просто несколько перефразировал, делая более приемлемой для союзников на баррикадах – солдат и офицеров РОА.

Буквально через пару минут после выхода этого сообщения Майвальда в эфир в радиостудии появился подполковник Скленарж как раз с тем текстом, который требовали на четырех языках высылать в эфир представители штаба Буняченко. Но никаких конкретных распоряжений по этому поводу ни от кого из руководящих органов восстания пока не поступало, офицеры в штабе «Бартош» требовали от командования немедленных действий, а генералы в ответ лишь молча пожимали плечами. Прямую телефонную связь с ЧНР решительному штабс-капитану пока что удавалось успешно саботировать, благодаря этому еще до часу дня седьмого мая радио повстанцев на чешском и немецком языках уже передавало вот это, сильно «смягченное» обращение: «…Победная армия генерала Власова совместно с отрядами чешского движения Сопротивления при наступлении на Прагу захватывает в плен сдающиеся германские части!.. Защитники Праги, продолжайте сражаться!..» Несмотря на то что Майвальд на собственный страх и риск безусловно старался действовать, как говорится, во благо, ситуацию и он до конца явно совсем не понимал, и, соответственно, реакция на его поступки была отрицательной как у одной, так и у другой стороны.

В штабе Буняченко царило негодование не столько из-за изменения содержания, хотя и из-за этого тоже, сколько из-за отсутствия так необходимой и требуемой с самого начало передачи всего этого на русском и английском языках – для собственного личного состава на улицах Праги, который, в отличие от своих высших командиров, действительно самоотверженно и горячо принял на себя «миссию помощи братьям славянам» и, что самое главное, для западных союзников и «мировой общественности», ради внимания которых, собственно, вся эта крайне рискованная эпопея с походом в Прагу в конечном счете и была задумана. Причем, в соответствии с требованиями командования РОА, передачи эти должны были быть постоянно повторяемыми в эфире, чего не происходило совсем.

Члены же ЧНР, и до того уже находившиеся на предельном взводе своих нервов, услышав по радио(!) о том, что они сами якобы готовятся «собраться в штабе Власова», вообще, казалось, на какое-то время потеряли дар речи от происходящего – некоторое время не говорил вообще никто и ничего. Сообщение о «…победных армиях генерала Власова, идущих по городу совместно с отрядами сопротивления…» присутствовавших уже просто ввело в некое оцепенение – какую благодарность за все это можно было ожидать конкретно от товарища Сталина, понимали абсолютно все, и самые «правые» и самые «левые», причем именно вторая группа даже лучше всех остальных. При этом теперь возможная перспектива капитуляции перед немцами некоторым уже совсем не казалась таким кошмаром… Первыми опомнились снова активные представители «левых» – Вацлав Давид и Йозеф Смрковский, последний предложил от имени всей Чешской Народной рады провозгласить случившееся на радио происками вражеской пропаганды и немедленно потребовать передачи в эфир опровержения. Затем, естественно, с помощью посланного гонца со своей должности ответственного за радиоузел был сразу же снят штабс-капитан Майвальд. Волна шока и страха, накрывшая пражское повстанческое руководство, была, видимо, так сильна, что это самое опровержение, в качестве вообще первой реакции ЧНР на происходящее, наконец появилось в радиоэфире только аж в 17 часов 35 минут того же дня: «Чешская Народная рада обращает внимание слушателей на то, что информация о посещении делегации Чешской Народной Рады штаба генерала Власова не является правдивой». Это было все, что, видимо, смогли произвести за пять часов совместной интенсивной мозговой деятельности граждане, провозгласившие сами себя, ни много ни мало, а новым «революционным правительством» чешского народа, пусть и «временным»…

Зато с точки зрения реальных активных боевых действий, пять часов – это огромный отрезок времени. И, возможно, все-таки благодаря пусть и не особо удачным действиям штабс-капитана Майвальда на радио, благодаря тому, что вся введенная в ступор страхом за свое будущее ЧНР на достаточно долгое время перестала активно вмешиваться в развитие событий, благодаря тому, что обычные чешские офицеры на местах и в штабах продолжали, как могли, удерживать взаимную коммуникацию с войсками РОА, дивизия Буняченко в полном своем составе все эти пять часов продолжала сражаться в Праге с германскими войсками. А двадцать тысяч хорошо вооруженных и обученных солдат с бронетехникой и полным набором тяжелых вооружений за пять часов могут сделать действительно много. И они сделали за это время действительно много, несмотря ни на какие политические инсинуации как их собственного командования, втащившего их в эту мясорубку на обещаниях очередного светлого будущего, так и трусливых, некомпетентных и нерешительных «вождей» Пражского восстания.

Параллельно всему этому события, от которых действительно зависело будущее и Чешской Народной рады и Первой дивизии РОА, развивались сами по себе, и ни те ни другие не могли оказать на них в действительности никакого влияния.

Как уже говорилось ранее, первыми, кто принес в Первую дивизию вести об отсутствии у армии США планов наступать на Прагу, были неожиданно вернувшиеся из Пльзени в расположение Четвертого полка бывшие военнопленные шотландцы. Не верить им у командования РОА, конечно, не было никаких причин, тем не менее они все-таки не являлись официальным источником. По их же собственным словам, ни с каким высшим командованием во время своего пребывания «по ту сторону линии фронта» они не встречались, а эту информацию получили от обычных американских военнослужащих, причем от всех, с кем вообще вступали в контакт. С одной стороны, это, конечно, говорило о многом, с другой, и это в каждой армии было также достаточно частым явлением – высшее командование могло умышленно не информировать свой личный состав о предстоящих крупных операциях, особенно если хотело удержать их в секрете и не дать противнику возможность подготовиться… Можно исходить, видимо, и из этого предположения, объясняя отсутствие какой-либо активной реакции Сергея Кузьмича Буняченко на это сообщение, гарантированно полученное им еще во второй половине дня шестого мая. К тому же и ситуация на фронтах, и ожидания самих чехов, с которыми общалось командование РОА в Праге, пока скорее говорили об обратном.