– Спасибо.

– Чем могу быть полезна?

Я смотрю на Диану, а та смотрит на меня. Наконец она вздыхает.

– Ну… с тех пор как Том умер, я не слишком хорошо себя чувствую. Чего, я полагаю, и следовало ожидать. Но Люси захотела, чтобы я к тебе пришла.

Взгляд доктора Пейсли на секунду встречается с моим.

– Ты права, мало кто чувствует себя хорошо после потери супруга. Иногда это затягивается надолго. Но мы должны следить за своим здоровьем в этот период, поэтому Люси была права, что настояла.

Диана пожимает плечами:

– Тогда ладно.

– Как ты спишь?

– Урывками.

– Ты делаешь то, что делала обычно? Встречаешься с друзьями, видишься с внуками?

– На прошлой неделе ходила выпить с приятельницами в «Бэтс».

– И как все прошло?

Диана смотрит в окно.

– Нормально, наверное.

Задавая вопросы, Рози надевает на руку Диане рукав тонометра, аппаратик начинает с шумом накачивать воздух. Диана словно и не замечает.

– Настроение в целом подавленное? – спрашивает ее доктор Пейсли.

– Можно и так сказать.

– Какие-нибудь проблемы с памятью?

– Не припоминаю, – невозмутимо отвечает Диана, и я невольно хихикаю.

Рози задает еще несколько вопросов, кивая на каждый ответ, как будто ей что-то становится понятно.

– Ну, – говорит она наконец, – думаю, было бы неплохо сдать кровь на анализ.

Диана поднимает бровь:

– Анализ на что?

– На разное. Надо проверить уровень железа, нет ли анемии. На гормоны щитовидной железы. Плюс обычные показатели. – Она печатает на компьютере, и из принтера вылетает голубой бланк назначения. – Но из твоих ответов, Диана, несомненно следует, что у тебя депрессия. Поэтому я должна спросить… у тебя были мысли о самоубийстве?

Диана молчит. Мгновение спустя доктор Пейсли переводит взгляд на меня.

– Ты бы предпочла поговорить без дочери, Диана? Иногда проще говорить откровенно, если…

– Мне не нужно говорить наедине, – откликается Диана. – Нет, у меня не было мыслей о самоубийстве.

– Хорошо. Это хорошо.

Доктор Пейсли рекомендует хорошего психотерапевта, прописывает антидепрессанты, и мы договариваемся о встрече через неделю.

Только после того, как мы выбираемся из клиники, до меня доходит, что врач назвала меня дочерью Дианы. И Диана ее не поправила.

ЛЮСИ

НАСТОЯЩЕЕ…

– Олли, – говорю я, когда начинает звонить городской телефон. – В тот день, когда умерла твоя мама, ты ездил к ней домой?

Он наклоняется вперед, кладет руки на колени и делает глубокий вдох.

– Да.

– Почему? – спрашиваю я, и тут же у меня вырывается более важный вопрос: – А мне ты почему не сказал?

– Я хотел.

– Тогда почему ты этого не сделал?

Телефон продолжает звонить, громко и пронзительно. Мне хочется вырвать эту чертову штуку из стены.

– Я только возьму трубку, – говорит Олли, подходя к телефону.

– Олли, нет! Просто оставь…

Но он уже хватает трубку.

– Алло?

Я чертыхаюсь себе под нос.

– Оливер Гудвин. – Он на мгновение замолкает, потом встречается со мной взглядом. – Да. Минутку. – Он протягивает мне трубку: – Это Джонс.

– Меня? – Когда я беру трубку, меня охватывает беспокойство. – Люси Гудвин слушает.

– Люси, это детектив Джонс. Нам с Ахмедом нужно с вами поговорить. Срочно. – Голос Джонс звучит отрывисто. – Вы не могли бы приехать в участок?

– Зачем? – спрашиваю я.

Мне хочется заорать, что с меня хватит полицейских, которые звонят среди ночи и тащат Олли или меня в участок. Мне хочется напомнить Джонс, что у нас маленькие дети, которые спят, и что, если я не под арестом, ей придется подождать до утра. Но я ничего этого не говорю. Потому что у меня такое чувство, что мое возмущение слегка напускное.

– Мы хотим поговорить с вами об организации под названием ДЭИ. Это сокращение расшифровывается как «Добровольная Эвтаназия Интернэшнл». Мы получили информацию, что ваша свекровь была членом этой организации… и у нас есть основания полагать, что вам об этом известно.

Я говорю, что приеду, как только смогу.

ЛЮСИ

ПРОШЛОЕ…

Как раз когда я, завезя Диану от врача к ней домой, останавливаюсь у собственного дома, подъезжают Патрик и Нетти.

– Привет, – говорю я, выходя из машины. – Какой сюрприз!

– Мы позвонили Олли, – говорит Нетти, – и он сказал, что мы можем приехать.

– А… ну хорошо. Вообще-то я рада, что вы здесь.

– Мы тоже, – говорит Нетти странно бодро.

Патрик, напротив, кажется, немного подавленным. Он не спеша запирает машину, следует за нами по дорожке на несколько шагов позади.

– Как прошел день? – спрашивает Нетти.

Я открываю дверь своим ключом.

– На самом деле это было немного странно. Вот почему я рада, что вы здесь. Мне нужно поговорить с вами о Диане.

Мы заходим в гостиную, за аркой в кухонном уголке Олли стоит у холодильника и потягивает пиво.

– Всем привет, – говорит он. – Пива хочешь, Патрик?

– Что-то с мамой? – поворачивается ко мне Нетти. – Что случилось с мамой?

– Да, что там с мамой? – спрашивает Олли.

Дети, сидящие перед телевизором в пижамах, поднимают глаза и быстро их опускают.

– Они накормлены? – спрашиваю я у Олли.

– Куриные наггетсы, горох и кукуруза, – гордо отвечает мой муж. – Вам вина, дамы?

– Конечно, – отвечаю я.

– Мне не надо, – говорит Нетти.

Олли протягивает Патрику пиво, которое тот хватает и открывает в рекордное время. Я ловлю себя на мысли, все ли с ним в порядке, но я слишком занята Дианой, чтобы тратить много времени на размышления.

– Может, пойдем в в столовую, подальше от ушастиков? – предлагаю я. – И я расскажу, что произошло с Дианой.

Убирая беспорядок на столе в столовой, я замечаю, что Нетти бросает на Патрика странный взгляд, в нем сквозит то ли улыбка, то ли раздражение. Внутри меня все трепещет – я понимаю, что она беременна. Скорее всего беременна.

– Так… вам есть что нам рассказать? – спрашиваю я, когда мы все садимся.