Прозвучало, как оправдание, и окрыленный этим оправданием Грек напустился на приятеля лейтенанта, желая немедленно рассчитаться с ним.

– Понял, летеха? Мать твою! И не болтай, чего не надо. Член у меня, видишь ли, отсохнет. Нашел, гад, по какому месту ударить. Ты что не знаешь, это место для меня самое дорогое. Без него я пропаду совсем. Не одна женщина тогда на меня не взглянет. Так что знай, чего в следующий раз болтать языком.

Ваняшин воткнул лопату в землю и поднял обе руки, давая понять, что он забирает свое пророчество назад.

– Ладно, Сан Саныч, успокойся, – он покосился на обмоченный забор и решив, не отказывать себе в привычке, не упустил, чтобы опять не поддеть Грека: – Да, от твоего графите теперь забор поржавеет, – проговорил он.

Грек взревел лютым зверем:

– Николаич, скажи ты ему, чтобы заткнулся, или я за себя не отвечаю. Урою его, гада, прямо здесь. На этом месте.

Туманов уже во всю орудовал лопатой, снимая верхний слой земли, который состоял из нарезанных кочек с переплетенными корнями крапивы. Когда этот слой был снят, лопата легко стала вонзаться в рыхлый песок. И вскоре из песка показался угол целлофанового пакета, заметив который Грек тут же забыл о недавней неприязни к лейтенанту Ваняшину. Вырвал у него из рук лопату, сказав:

– А ну, дай-ка теперь я разомнусь.

– Давай, разомнись, – проговорил Ваняшин и отошел в сторонку, наблюдая за тем, с каким усердием Грек принялся копать. Причем, делал он это так, будто откапывал клад, за который ему непременно полагалось двадцать пять процентов вознаграждения. Но то, что они откопали, кладом не назовешь.

В большом целлофановом мешке лежал человек, посмотрев на которого, Грек брезгливо поморщился и отвернулся.

Ваняшин внимательно посмотрел на Грека, сказав:

– Ты чего, Сан Саныч, свою хрюшку воротишь в сторону? Не нравится?

Грек покосился на труп лежащий в целлофане. ФедорТуманов возле него присел на корточки, внимательно разглядывая. А Грека чуть не стошнило.

– Не нравится мне, Леша, мертвецам в лица заглядывать. А этому особенно. Видишь, как оскалился. Язык высунул, как будто лизнуть хочет, – сказал он.

Ваняшин наклонился, осматривая рану на голове убитого.

– Не нравится ему, – хмыкнул лейтенант. – Тебе бы так по башке двинуть, как бы ты тогда оскалился, – проговорил Ваняшин.

Грек едва не пнул сидящего на корточках приятеля ногой под зад.

– Вот только не надо переходить на личности. Понял, лейтенант, – с обидой проговорил Грек, потом спросил у Федора: – Николаич, ну что, будем вызывать экспертов?

Кивком головы майор подтвердил на это свое благословение.

– Придется. Имеются все признаки насильственной смерти. Рана на голове. Пулевое отверстие в груди, – начал он перечислять признаки, согласно которым смерть этого человека следовало классифицировать, как насильственную.

Но перечисления получились неполными. Скорее всего, майор не счел нужным продолжать, и Ваняшин решил продолжить за него.

– Да и сам он не стал бы залезать в этот целлофановый мешок и закапывать себя землей, – дополнил он. Федор согласно кивнул. А Грек достал свой сотовый и набрал номер эксперта Семина. Когда тот ответил, Грек назвал ему адрес, по которому криминалисту надлежало приехать, причем, в срочном порядке. Потом он отключил телефон и сказал Туманову с Ваняшиным:

– Семин со своими гвардейцами скоро будет тут.

Мучимая любопытством, и тем, что уж слишком долго оперативники возятся в дальнем конце участка, Инна отложила книгу и решила пойти и посмотреть, подтвердилось или нет предположение о закопанном трупе. Подошла. И тут же пожалела об этом. Уж лучше бы не подходила.

– Вот, – кивнул Туманов на труп, лежащий в целлофановом мешке. До приезда Семина, его решено было не распаковывать.

Инна глянула, и ей чуть не стало плохо.

– Только этого мне тут и не хватало, – проговорила она, брезгливо поморщившись. Хотя и не выказала большого испуга. Просто сделалось очень противно. О нечто подобном только что читала в книге. А тут, пожалуйста, такое же наяву. Было неприятно на это все смотреть, и она отошла к забору, уставившись на влажное пятно на металле и потеки по кирпичной кладке. Потом поглядела на оперов, кажется, догадываясь, что это могло быть. Весь вопрос в том, кто из них троих оказался несдержанным нахалом.

Туманов с Ваняшиным стыдливо отвели глаза. Федор незаметно от женщины показал Греку кулак. Зато сам Грек стоял и, как ни в чем не бывало, таращился в прекрасные глазки красотки своими черными наглыми глазами.

Васильков шел по коридору управления так, как это бы делал вожак стаи слонов, чувствовавший свою мощь, а, потому, не утруждая себя крутить головой по сторонам и смотреть под ноги. И все, кто попадался ему по пути шествия, уважительно уступали полковнику дорогу, прижимаясь к стенам и опасаясь, что вот так ненароком этакой громила может запросто наступить и отдавить ноги. Но самое лучшее, это вовсе не попадаться полковнику на глаза. Особенно, если он был не в духе. А не в духе обычно Васильков бывал по понедельникам, когда приходил после выходных на работу, где за эти пару дней его отсутствия в управлении обычно накапливалось куча материалов.

Сегодня был понедельник.

Лейтенант Ковальчук выскочил из кабинета с чайником в руках. С утреца хотел побаловаться крепким чаем. И только он очутился в коридоре, и свернул за угол, к служебному туалету, как тут же натолкнулся на громилу полковника.

Как бы сейчас хотел Ковальчук, чтобы полковник его не заметил, но рассчитывать на это было глупо, и огромный Васильков как гора навис над невысоким лейтенантом. Уставился на чайник.

– Здравия желаю, товарищ полковник, – поприветствовал лейтенант «батяню», пряча пустой чайник за спину.

Васильков молча кивнул на приветствие, потом, переведя свой тяжелый взгляд в глаза лейтенанту, строго спросил:

– Ты чего с чайником по коридору бегаешь?

Ковальчук замялся, не зная, как бы так получше ответить, чтобы угодить «батяне» и не рассердить его. Но та растерянность, которая овладела им с момента этой внезапной встречи, отразилась и на словесном запасе.

– Да чайком хотел побаловаться, – Ковальчук хотел придать сказанному шутливый оттенок, но все получилось до наоборот. Лицо полковника побагровело.

– Чего? Побаловаться? – Глаза полковника гневно сверкнули.

– Так точно, – ответил лейтенант уже не так браво.

– Я тебе дал персональное задание… – напустился полковник на лейтенанта.

– Так точно, товарищ полковник. Дали.

– А почему ты не докладываешь мне о нем? – строго спросил «батяня».

Ковальчук едва не прослезился. Растерялся в конец, не зная, что ответить.