Вечером был на панихиде по Захару Николаевичу Мухортову.

28 марта. Воскресенье. Утром был на отпевании покойного Мухортова, а потом на разводе.

30 марта. Вторник. Посещая сколь возможно чаще военно-учебные заведения уже много лет сряду, я постоянно твержу начальству их и преподавателям, что в этих заведениях, более чем в каких-либо других, по специальному их характеру и назначению, необходимо обратить особенное внимание на два предмета: 1) в классах русского языка и словесности приучать воспитанников к толковому, правильному и сжатому изложению на темы научного или практического характера; развивать в них не столько фантазию и воображение, сколько логичность мышления и систематичность изложения; и 2) в курсе математики не ограничиваться теоретическим заучиванием теорем и формул, но сколь можно более упражнять в механизме вычислений и в применении теории к решению разнородных задач.

К сожалению, до сих пор я замечаю мало успеха в обоих этих требованиях; указания мои остаются без исполнения. Учителя словесности продолжают задавать темы на сюжеты, заимствованные из сочинений Гоголя и Грибоедова, теряют дорогое время на пустую болтовню под фирмой «разбора образцов»; а учителя математики не уделяют довольно времени механизму вычислений и графическим решениям задач.

В прошлом году в журнале Министерства народного просвещения обратила мое внимание статья об испытаниях выпускных воспитанников гимназий; в этой статье между прочим были указаны и темы, которые задавались по разным предметам преподавания и решение которых обусловливало получение свидетельства зрелости. Мне пришла мысль провести опыт в военных гимназиях и выяснить, насколько наши воспитанники развиты, чтобы удовлетворительно решать такие же задачи.

Для этого я распорядился, чтобы из старшего (VII-го) класса 1-й и 2-й военных гимназий и Пажеского корпуса отобрали четвертую часть воспитанников, лучших по баллам, в назначенный мною день и час собрали их в одном из заведений и чтобы в моем присутствии они решили одну и ту же задачу из каждой части гимназического курса математики. Я сам придумал задачи, которые дали бы возможность испытать, насколько воспитанники усвоили пройденное из математики, насколько находчивы они для приложения своих знаний к вопросам совершенно для них новым и, наконец, насколько приучены к механизму вычислений.

Это сравнительное испытание происходило вчера, 29-го числа, в библиотеке 2-й военной гимназии. Собрано было 35 воспитанников от всех трех названных заведений. Темы были нелегкие, и потому бедные мальчики с трудом справились с ними. Я не мог дождаться конца их работы и приказал дать им время до 5 часов, после чего отобрать тетради, хотя бы и недоконченные. Вчера же вечером мне были доставлены эти работы, и сегодня немало стоило мне труда пересмотреть целую пачку испещренных цифрами и фигурами листков. Я имел терпение исполнить сам эту скучную работу и написать подробную рецензию.

Произведенный опыт убедил меня в верности прежних замечаний моих: даже лучшие воспитанники оказались очень слабыми в механизме вычислений, многие не решили даже арифметической задачи. Сравнительно более успеха заметно в 1-й военной гимназии; воспитанники же 2-й гимназии, вопреки моим ожиданиям, оказались самыми слабыми. Такой результат, конечно, прискорбен для меня, но я воспользуюсь настоящим опытом, чтобы побудить преподавателей и начальников исполнить давнишние мои требования. Я объявил, что на будущее время буду повторять подобные испытания.

Сегодня же назначено было воспитанникам тех же заведений писать сочинение на данную мною тему: «Географическое и историческое значение Средиземного моря». Они должны были исполнить это в своих заведениях, в присутствии начальников; тема была послана мною прямо в каждое заведение к тому часу, который назначили для сбора воспитанников. Сегодня же вечером получил я толстый пакет с полусотней тетрадей. Я, конечно, не успел еще рассмотреть их, да едва ли и найду время, чтобы внимательно исполнить такую работу; однако ж, сколько можно судить по поверхностному взгляду, мне кажется, что этот опыт дал результат более утешительный, чем вчерашний по математике. В особенности произвели на меня хорошее впечатление работы пажей.

Вчера опять возобновились в Государственном совете заседания Соединенных департаментов по вопросу о найме рабочих. На рассмотрение предъявлен уже новый, сокращенный проект, выработанный в Государственной канцелярии. Он наполовину короче прежнего; однако все-таки не обошлось без продолжительных споров по каждой статье.

Сегодня я[84] пропустил заседание Комитета министров; никакого не было дела, для которого мое присутствие было бы нужно.

31 марта. Среда. По случаю говенья был сегодня два раза в церкви, вечером исповедовался. Однако ж заседание Военного совета прошло своим порядком.

1 апреля. Четверг. После обедни и причащения в Большой церкви Зимнего дворца имел, по обыкновению, доклад. Государь заговорил о делах герцеговинских и выразил сомнение в том, чтобы можно было ожидать успешного исхода дела на основании предложенного в ноте Андраши соглашения. По мнению государя, следовало бы прямо требовать полной автономии областей, населенных христианами, наподобие Сербии. Когда я заметил, что на такое предположение едва ли согласится Австрия, государь сказал, что надеется уладить это дело с Андраши лично, во время предстоящего проезда своего через Берлин, куда приглашен к тому же времени и австро-венгерский министр иностранных дел.

После доклада был у меня барон Жомини, привез переделанный проект международной конвенции относительно прав и обязанностей воюющих сторон. В разговоре с ним я узнал, что от Андраши уже получен ответ: он с радостью принял приглашение; но в нашем Министерстве иностранных дел несколько озабочены тем, что предположенное в Берлине соглашение между тремя империями может возбудить неудовольствие и претензии в других кабинетах, не призванных к участию в соглашении.

2 апреля. Пятница. Утром осматривал во всей подробности вновь возведенное здание для военной тюрьмы. Постройка громадная, со всеми современными усовершенствованиями, но стоила дорого – до 650 тысяч рублей.

3 апреля. Суббота. После доклада заехал к государственному канцлеру для объяснения с ним по одному делу. Князь Горчаков показал мне последнюю дипломатическую переписку по делам Герцеговины и Боснии и говорил о затруднительности настоящего политического положения, о том, что не по силам оно 80-летнему старику. Фраза эта часто повторяется, собственно для того, чтобы вызвать комплимент. На сей раз, однако ж, старика тревожило предположенное совещание в Берлине, где в один или два дня пребывания государя, среди суеты и треволнений, трудно вести серьезное дело с Бисмарком и Андраши, не возбудив ревности представителей Франции, Англии и других. Наш государственный канцлер надеется, что Австрия заодно с нами пойдет к предположенной цели, то есть к дарованию автономии Герцеговине и Боснии; но ему не хотелось бы допустить Бисмарка разыграть любимую им роль посредника и примирителя, вершителя судеб Европы.