мне растет и растет уважение к этому сохранившему все силы и весь задор старику Андрею Апостолову.

Один! В ледяной пустыне! Разбросанные остатки еды, инструментов и вещей, конечно, спасли его. Но… это все же не тропический остров Робинзона Крузо. Тут все время минус. Средние температуры — минус пятнадцать, минус двадцать. Часто опускается до минус тридцати. Но случаются и вовсе невероятные трескучие морозы, если верить байкам холловских стариков. Андрей проявил невероятные упорство, работоспособность, жилистость и желание жить. Все это складывается в одно слово — живучесть. У каждого человека она своя. У Андрея — очень высока.

А он, притащив еще мяса и травы, начав хлопотать на кухоньке, продолжал рассказывать, попутно тыча рукой в разных направлениях и жестами показывая, как именно он копал, ломал, выгребал и выполнял еще целую кучу работ — и все в одиночестве. Меня тянуло задать вопрос о его соседе, что жил здесь, а потом ушел и как-то обратился в светящуюся страхолюдину с электрическим пульсаром в груди. Но я не хотел ломать историю и просто внимательно слушал…

На третий день после падения Андрей понял, что уже нагреб достаточно припасов, вещей, включая рюкзак и нормальную обувь, чтобы залечь на некоторое время в снежную берлогу и спокойно зализать раны. Голова прояснилась. Он успокоился. Замедлился. Понял, что все же отделался при падении очень легко и уже не должен умереть — скрытые фатальные травмы должны были уже проявить себя. Осталось поступить самым умным способом — запереться в норе, отлежаться несколько дней, не забывая о регулярной разминке. Потом собрать все самое необходимое в рюкзак, одеться как следует, взять в руки отысканные палки и двинуться в путь. Куда? Ну как куда — к людям. Далеко или близко — но тут должно отыскаться населенное отпущенными на свободу стариками-сидельцами убежище. Ведь он столько раз слышал о них во время свиданий с другими узниками. Все они мечтали освободиться и с накопленными ценностями обеспечить себе достойный конец жизни в одном из таких убежищ…

При необходимость сделать несколько вылазок, поискать следы лыж или снегоступов. Искать глазами вспышки света. При умелом подходе к делу он должен суметь отыскать убежище престарелых освобожденных. Может быть одно из таких убежищ совсем рядом. Главное начать искать — и найдешь.

Так что? — именно этот вопрос задал себе Андрей.

Задал на полном серьезе, глядя на свое изображение в треснутом зеркале.

Ответ пришел мгновенно. И был категоричен — нет!

Он на всякий случай повторил вопрос, предварительно напомнив себе — вернее тому странному непреклонному кому-то, кто появился у него в подкорке — что тут все шансы бесславно скопытиться. Так может все же поискать людей? Примкнуть к какой-нибудь общине?

И снова изнутри пришла мощная недовольная волна — нет!

Больше Андрей не задавал глупых вопросов. Зеркало убрал подальше, забрался в сооруженный из тряпья и обрывка ковра тряпичный кокон, съел остатки рыбы, дополнив блюдо сухарями. И затих, медленно погружаясь в сон. Ему требовалось набраться сил — ведь он знал, что как только проснется, для него начнутся долгие тяжелые будни, наполненные холодом и адской работой.

Проснувшись, он потянулся, широко улыбнулся и с готовностью покинул нагревшуюся постель. Наконец-то он начал жить по-настоящему…

Сколько дней ему приходилось совсем туго? Трудно сказать — он не вел подсчет суткам и не подсчитывал сколько примерно часов в день он работал на морозе. Он просто делал дело. Закончив собирать остатки еды, которые еще не достались червям, он подсчитал продукты и убедился, что на первое время ему хватит. Знаменитая запасливость сидельцев принесла свои плоды и благодаря этому он смог без промедлений приняться за главное дело — раскопка родного креста.

При падении фюзеляж остался почти цел — хотя в этом еще предстояло убедиться. Но он помнил первые дни, когда он ходил вокруг еще не припорошенного креста, что фюзеляж был цел. Да в кирпичном корпусе имелись трещины, но это мелочи. Он не питал надежды оживить механизмы потерпевшего крушения креста. Но его надежный двойной, а то и тройной, если считать арматурную сетку, корпус теперь превратился в отличные стены будущей берлоги. Стены, что легко защитят от любого хищника и уберегут тепло. Отопление — с этим проблем не возникнет. Андрей планировал выгрести весь снег, затем возвести дополнительную стену из кирпича, что отгородить себе достаточно просторное помещение — а его он собирался отапливать кирпичной печью. Он уже успел убедиться — дров тут достаточно. Пусть сейчас это ледяная пустыня, но раньше здесь росли густые леса. Остатки этих деревьев удерживали сейчас крест на склоне, не давая ему сползти ниже. Еще один знак судьбы.

Действуя методично и размеренно, орудуя самодельной лопаткой из толстой палки и куска стального листа, он пробился сквозь снег внутрь фюзеляжа, собирая и откладывая к стенам найденные кирпичи и личные вещи. Очистив оба обломанных креста, поработал лопатой еще совсем немного и… пробил снежную пробку. Снега крест «наглотался» не так уж и много. Убрав снежную массу, он постоял на перекошенному полу, вдыхая стылый воздух. Его тюрьма. Его жизнь. Он сам не знал, что побудило его именно тогда взяться за первый рычаг и заученным движением опустить его вниз до щелчка.

Щелк.

За стеной что-то надсадно заскрежетало. Затем завыло. Крест вздрогнул, застонал. Вой стал громче, тоньше, а затем… пропал, будто почти заклинившая шестеренка встала на место и спокойно закрутилась. Под потолком вспыхнули стены, в лицо ударил теплый воздух. Щурясь — до этого тут царила почти полная темнота — Андрей неверующе глядел сквозь пальцы на свет, принимал уже отвыкшей кожей тепло. Вот черт…

Так планы не поменялись, но обрели куда больший размах.

Регулярно дергая рычаг, он собрал все вещи и разложил по местам — где это было возможно. Битый кирпич сбрасывал в низ образованного скошенным полом склона. Целый кирпич оттаскивал в одно из крыльев, где уже начал возводить стену. Перетащил в крест все вещи из снежной норы. Сформовал из выброшенной снежной массы плотные блоки, что превратились в стены тамбурной пристройки. Когда лимит времени увеличился — теперь он не забывал про рычаг никогда — плотнее обследовал соседний крест, что пострадал куда сильнее — там половины просто не было. Часть кирпичей расплавлена, часть распылена — удар Столпа был страшен. А падение довершило дело. Тело тамошней сиделицы он обнаружил у кормушки. Переломанное в нескольких местах застывшее тело сидело в углу, держа поднос со странным образом оставшейся на нем едой. Сверху навалило кирпичей и