Оставшись один, Сергей налил себе чаю, выключил кондиционер и распахнул окно. В лицо ему ударил пряный запах лета, теплый ветерок ворвался в кабинет, сметая остатки деловой атмосферы.

«Эх, сейчас бы на Черное море, да на пляж! Работать не хочется, все время какая-то неудовлетворенность, почему? Устал или наступила реакция?»

Продолжая думать, он пил чай, глядя на расстилавшееся за окном зеленое поле. Издали доносилось мычание коров, которых пастухи загоняли на ночь домой, облака на востоке окрасились в багряный цвет. От теплого чаю по всему телу вдруг разлилась сладкая истома — такая сладкая, что, поставив стакан на стол, Сергей откинулся на спинку стула и неожиданно для себя крепко уснул.

…Рядом стояла Таня. Когда она вошла? Как вообще могла попасть в это здание? Лицо ее было бледным, она смотрела ему в глаза, и взгляд ее светился недетской мудростью, а с губ слетали странные слова:

«Став частью вас, мы осознали значение вероятных процессов. Ученые приводят в действие систему прогнозирования будущего. Интегратор случайных величин, в первом приближении проанализировав заложенную в базу данных информацию, выявил присутствие элементов опасности»…

Дернувшись, словно от толчка, Сергей очнулся и прижал руки к голове — она нестерпимо болела. За окном чернела темнота, в ночном небе уже мерцали точечки звезд, и подобно им в памяти вспыхивали обрывки воспоминаний. Так бывает, когда человек придет в себя после глубокого сна, а привидевшееся уходит и уходит куда-то вглубь. Ощущения и мысли, которые невозможно выразить словами. Таня! Он вспомнил вдруг все совершенно отчетливо и покачал головой — приснится же такое! Взглянул на часы и заторопился домой — Наталья, конечно, уже вернулась в общежитие. Телевизор она смотреть в холл не ходит, потому что терпеть не может спортивные передачи, а в эти дни все посвящено Олимпиаде. Сидит, наверное, со своей книгой и злится, что муж опять задержался, скажет потом:

«Я понимаю, ты привез меня сюда, чтобы я по вечерам сторожила твой чемодан».

Вновь отчетливо встал перед глазами привидевшийся сон, но, встряхнув головой, Сергей отогнал его прочь.

Наталья, действительно, была дома, но не читала и не злилась, а была занята мало привычным для нее делом — вытирала пыль с мебели. Увидев, как жена сосредоточенно водит тряпкой по спинке кровати, он на какой-то миг даже забыл о гудевшей голове.

— Наташка, ты решила пополнить ряды прилежных жен?

— Но ведь ты именно для этого меня сюда привез, разве нет? — в тон ему шутливо ответила она. — Ты ужинал, Сережа?

— Не хочется есть — голова гудит, какие-то точки все время прыгают.

Лицо Натальи приняло озабоченное выражение, она немедленно захлопотала и начала искать привезенный из Ленинграда тонометр.

— Надо измерить давление, ты переутомился. Ляг, отдохни, дать тебе таблетку?

В заботливом голосе жены ему чудилось неестественное оживление, он холодно отверг ее заботы:

— Не нужен мне твой тонометр, схожу в душ — полегчает.

— Как хочешь, Сереженька, — немедленно согласилась она тем ласковым тоном, каким родители говорят с любимым дитятей.

Но и после душа где-то внутри под черепом продолжало покалывать, словно иголкой. Он лег на кровать и из-под опущенных век наблюдал за Натальей, неторопливо перемещавшейся по комнате. Встав на стул, она протерла шкаф, верхний карниз окна, потом спрыгнула и принялась скоблить подоконник, а потом вновь вернулась к спинке кровати. В конце концов, Сергей не выдержал:

— Ты вытираешь эти спинки уже по третьему разу.

— Правда? — в голосе ее звучало искреннее удивление. — Значит, я уже перестаралась, — отступив назад, она с улыбкой полюбовалась блеском металла — так, словно это было произведением искусства, вышедшим из ее рук, — а потом весело тряхнула головой: — Ладно, вроде чисто. Сейчас, Сереженька, только протру полы, и можешь спать — мешать тебе больше не буду, пойду в душ.

Одним прыжком он легко вскочил на ноги и мгновение спустя уже стоял перед женой, с силой стискивая ее плечи.

— Потом помоешь полы, иди ко мне!

— Нет, Сережа, погоди — я вся грязная, мне надо…

— Не надо!

Бросив ее поперек кровати, он буквально упал сверху, от гудящей боли в голове не понимая, что она сопротивляется по-настоящему. Отлетели в сторону две пуговицы халатика, с треском лопнула резинка на трусиках. Испуганная Наталья, перестав сопротивляться, позволила мужу овладеть собой. Тихо всхлипывая, она лежала неподвижно, пока он не закончил и не перестал сжимать ее плечи.

Выпустив жену, Сергей бессильно закрыл глаза. Головная боль неожиданно утихла, и навалилось невыносимое желание спать. Словно издали до него доносились горькие всхлипывания, он протянул руку и, поглаживая ее бедро, пробормотал:

— Прости, — а потом уснул.

Наталья, подождав немного, скинула его руку со своего живота, вскочила на ноги и, запахнув полы разорванного халата, побежала в умывальную комнату. Пришлось срочно смазать предплечья специальной мазью от ушибов — иначе через час там отчетливо выступили бы синяки, оставленные пальцами мужа.

Вернувшись в комнату, она постояла немного рядом со спящим Сергеем, прислушиваясь к его дыханию, потом достала из шкафа легкое розовое платье и, натянув его, упругим шагом направилась к выходу из общежития.

— Воздухом подышать? Надолго? — зевая, спросил открывший ей дверь вахтер.

Она ответила, почти не понимая, что говорит:

— Запирайте, я сегодня, наверное, у снохи переночую — она что-то на живот жаловалась.

Когда Наталья приблизилась к дому Фирузы, не было еще и одиннадцати часов, в окнах многих домов горел свет, но ей теперь все было безразлично.

«Пусть, кому какое дело? В крайнем случае, скажу, что обиделась на его грубость и ушла ночевать к Фирузе».

Постучав, она толкнула дверь и решительно вошла. Фируза, резавшая в это время хлеб, ахнула, и большой острый нож выпал из ее рук, звякнув о стол.

— Наташа? Тебя кто-нибудь видел?

Послышались торопливые шаги, распахнув дверь комнаты, Ильдерим протянул руки:

— Наташа, ты пришла! — сжав ее в объятиях, он повернул голову в сторону матери и повелительно бросил: — Уходи!

Забыв обо всем, они упали на широкую тахту, покрытую шелковым покрывалом, и катались по ней, срывая с себя и друг с друга одежду. Фируза немного постояла на крыльце, прислушиваясь к доносившимся до нее из-за двери сдавленным стонам, потом поплелась в сарай. Она сидела на пороге, не спуская глаз с крыльца, и тревожно думала, что не успела выключить свет, а окна хоть и зашторены, но узкая полоска все же светлеет, и видно, что в доме кто-то есть. Лишь через полчаса, отойдя после первого порыва страсти, Ильдерим догадался щелкнуть выключателем. И лишь тогда его мать, с облегчением вздохнув, зашла в сарай и прилегла на стоявшую в углу раскладушку.