— Как насчет произношения? У человека, которого я помню, голос был какой-то мертвый. И странный акцент.

— Не-а. Должен сказать, в таком тумане можно «Титаник» поднять, и никто ничего не увидит, если не подобраться на пять футов.

— Попроси патруль вернуться и обыскать их снова, когда они пойдут к берегу.

— Попробую. Но Иджи не может на одном месте крутиться.

— И двигайся к пристани. Когда я появлюсь там, Стоун узнает, где я.

Писк телефона сообщает о другом входящем звонке, поэтому Воорт заканчивает разговор с Микки.

— Фрэнк Хеффнер.

— Когда я с тобой закончу, ты сильно пожалеешь, что ты не Фрэнк Хеффнер.

Камилла.

— Где ты? — Хоть она и злится, Воорта захлестывает волна облегчения. — Я пытался дозвониться несколько часов!

Она в ярости.

— В воздухе, вот где. В самолете.

Облегчение превращается в панику. Воорту кажется, что из машины откачали весь кислород.

— Я над Мексиканским заливом. Не могу поверить, что ты мне лгал. Ты лгал, Воорт!

Воорт быстро прикидывает расстояние. Мексиканский залив. Это значит, что до Нью-Йорка ей еще около двух с половиной часов.

— Где точнее, Камилла?

— Не говори со мной таким тоном и не перебивай, пока я не закончу. Я связалась по Интернету со Спрус. Беспокоилась о тебе, когда ты не позвонил, сволочь. Ты действительно думал, что я не узнаю, что произошло?

У Воорта начинают дрожать губы.

— Спрус сказала мне, что семья проголосовала против. Они велели тебе остановиться. Ну, я тебя предупреждала, что вернусь, если ты солжешь! О чем еще ты лгал? А?

— Успокойся.

Вот слово, от которого гарантированно вспыхнет любой безработный высококлассный режиссер телевидения.

— Если не можешь доверять человеку, зачем вообще быть с ним? — шипит она.

— Нам надо поговорить.

— О, теперь ты хочешь поговорить? Я даже не собиралась звонить, пока не приземлюсь, но сидела тут и злилась все больше и больше. Я тебя предупреждала. Мой бывший муж мне лгал.

В голосе Воорта спокойствие, которого он не чувствует.

— Пожалуйста, скажи мне номер твоего рейса.

Молчание. Он представляет, как ее самолет касается земли. Видит Леона Бока в аэропорту. Вспоминает слова Антонии Нидаль: «Там, где появляется Бок, кто-нибудь обязательно умирает». Дорога до аэропорта Кеннеди с Манхэттена занимает тридцать минут… или Камилла прибывает в другой аэропорт?

Она еще на линии?

— Во сколько у тебя посадка, Камилла?

Воорт слышит ее дыхание. Она еще здесь. Благодарение Богу.

— В девять тридцать, — огрызается она. Еще три с половиной часа.

— Какой аэропорт?

— Кеннеди.

— По-прежнему «Америкэн эрлайнз»?

Она отключает телефон. Это ее способ сказать «Пошел ты. Сам узнавай, скотина».

Впереди табличка с надписью «ИСТ-САЙДСКИЙ ПРИЧАЛ».

«У меня еще есть время обыскать яхту Стоуна».

«Сосредоточься», — приказывает себе Воорт. В тумане «вольво» вплывает на стоянку. У него ощущение, что запущен обратный отсчет. Время дробится на задержки и вопросы. Оно и ускоряется, и замедляется одновременно.

Да будет ли вообще на яхте что-нибудь предосудительное?

На часах 6.00 утра. Золотой берег Манхэттена, где, если верить местным жителям, за деньги можно купить все. Охранница у ворот начинает нервничать при виде ордера, предъявленного Фрэнком Хеффнером, но полиции она боится меньше, чем гнева нанимателя и проблем с муниципалитетом. Это миниатюрная блондинка лет двадцати. Форма ей велика. Воорт замечает зажатый в руке учебник по статистике. Видимо, ночная работа — подспорье при учебе в колледже.

— Хозяева всех плавсредств обязаны оставлять ключи в конторе, но я не знаю, что делать, — говорит она. — Если возникает проблема, я должна звонить в полицию, но вы и есть полицейский!

— Впустите меня, — приказывает Воорт, игнорируя вопрос. Если она решит сначала позвонить Стоуну, Воорту, наверное, придется ждать.

В гавани пахнет дизельным топливом и солью, а еще со старого Фултонского рынка доносится запах рыбы. Где-то в тумане слышны звон и гудки, словно какие-то механические животные перекликаются на незнакомом языке.

Воорт идет за охранницей по плавучему доку.

— Мистер Стоун уволит меня, — говорит она через плечо.

— Я скажу, что вы пытались остановить меня. Устроили драку. Пожалуюсь на вас. А сейчас пустите меня на яхту.

Скрипит резина. Амортизаторы трутся о причал. Воорт слышит тихую, приглушенную музыку: Коулман Хокинс играет на саксофоне «Санктисити». Где-то на причале ждет рассвета любитель джаза.

«Кандейс» стоит в конце причала, ослепительно белый фибергласовый корпус словно покрыт испариной, название блестит золотом. Воорт узнает стремительные линии с кассеты Куинонса и фотографии в кабинете Стоуна.

«Хоть бы нашлись повреждения», — надеется он, пока охранница поднимается на корму со связкой ключей. Первый не подходит. Яхта модели «Орсон-57» с вытянутым открытым мостиком. Раздвижная стеклянная дверь салона запотела. Оттуда, где стоит Воорт, незаметно, чтобы яхта пострадала от столкновения, так что, возможно, ремонтные работы, упомянутые в бумагах Макгриви, были ложной уликой. Но Воорт еще не ви-

*** пропуск текста в бумажном варианте

— Давно вы работаете здесь? — спрашивает он.

— Шесть месяцев. Я попробую другой ключ.

— Яхта все время стояла здесь по ночам?

— Кроме того раза, когда ее чинили.

Воорт скрывает возбуждение.

— Когда это было?

Девушка открывает задний салон и отступает в сторону.

— Дайте подумать. Босс сказал, что пару недель посетители смогут пользоваться местом мистера Стоуна у причала, потому что «Кандейс» здесь не будет, а он сам на следующий день собирался в отпуск. Значит, была середина августа, девятнадцатое или двадцатое.

На следующий день после того, как Макгриви начали тратить деньги.

— А что там было? Авария? — небрежно спрашивает Воорт.

— Суда все время чинят, — отвечает она. Воорт идет мимо нее по палубе. Осматривает борта. Никаких повреждений не видно, но все могли давно отремонтировать.

— Вы знаете, где яхту чинили?

— Нет.

— На пристани ведется учет, когда яхты приходят и уходят?

— Нет.

Обладают ли предметы индивидуальностью? Впитывают ли они страсти людей, которым служат? Воорт провел много часов в машинах, домах, самолетах подозреваемых. Он проверял счета и электронную почту, заглядывал в бойлеры, под раковины и в темные, сырые погреба. Еще когда Конраду было пять лет, у них с папой была игра «Найди улику». Они приходили в гости к дяде, и папа говорил: «В этой комнате есть пятно кетчупа. Найди». Или: «На кухне есть кое-что, чему там не место». Или, когда Конрад стал старше: «Все ли тут в порядке? Ответишь правильно — получишь пиццу. Неправильно — покупаешь мне колу».