— Шана това, — ответила Роза, потому что это было единственное, что она запомнила.

Идида Яковлевна сердечно обняла Розу и улыбнулась внуку, подозвав пальцем ближе к себе. Что она прошептала Матвею, Роза не услышала, вернее, услышала, но не поняла. Говорили на иврите. Оставалось надеяться, что что-то хорошее, если не о Розе, то хотя бы о погоде.

Нелли Борисовна демонстративно застегнула Матвею ветровку, посмотрела на Розу, горестно вздохнула, на что Матвей открыто засмеялся, а потом обняла Розу настолько крепко, что та растерялась от подобных экспрессивных проявлений чувств. Не очень-то они понравились друг другу, Роза это хорошо понимала и не собиралась расстраиваться по этому поводу. Нелли Борисовна не свекровь ей, а даже если и станет, во что Роза, вопреки доводам разума, робко верила, жить ей не с ней, а с Матвеем.

— Аккуратней на дороге, — это Нелли Борисовна проговорила Матвею, все еще сжимая Розу в стальных объятьях.

— Я всегда аккуратный, — с улыбкой проговорил Матвей.

— Ты не знаешь, что такое материнское сердце, — Нелли Борисовна прижала к себе Розу еще сильнее. — Я хочу увидеть своих внуков при жизни!

— Мама, если не отпустишь Розу, ты ее задушишь раньше, чем я смогу зачать ребенка, — Матвей, смеясь, расцепил руки матери на плечах Розы, она вздохнула с явным облегчением.

Так и не узнаешь, что лучше: когда тебя будущая свекровь ненавидит, а такой опыт у Розы уже был, или когда обнимает в душевном порыве, грозя задушить или переломать ребра.

— Да-да! — тут же отозвалась Нелли Борисовна и прежде, чем разжать руки на Розе, горячо, даже пламенно прошептала: — Надеюсь, мой мальчик сделает правильный выбор.

— Уверена в этом, — пробурчала Роза.

Правильный выбор — это «чудесная девушка Рита», которая интересует Матвея не больше, чем прошлогодний снег, или все-таки она, Роза, собственной персоной? На второе надежды было немного. Выбор она не слишком удачный, Роза это понимала, на «чудесную» не тянет, да и с национальностью, судя по всему, не сложилось. Стоит ли расстраиваться по этому поводу? Похоже, Матвей был противоположного мнения, его-то как раз устраивала вся «чудесатость» Розалии Ивановой, как и ее национальность, какой бы она ни была.

В город въехали на удивление без пробок. Роза полюбовалась Невой, они даже остановились, чтобы полюбоваться на развод мостов. Пронизывающий ветер и бесконечный дождь не дали прогуляться по набережной, как хотелось Розе, но постаять минут десять у Дворцового моста удалось. Матвей прижал к себе Розу, спиной она ощущала горячее тело, сильные мышцы и ровно поднимающуюся грудную клетку, от чего становилось тепло, даже жарко.

— Поехали? — прошептал на ухо Матвей, Розу кинуло в жар. Мгновенно.

Все время она балансировала на грани ощущения уюта, тепла, которое дарил Матвей, и желания, да что желания, откровенной похоти, в отношении старшего тренера и руководителя. И эта похоть была совсем не похожа на то, что испытывала Роза при мыслях о Матвее при первых встречах. Тогда, в душе, Роза хотела мужчину. Ей подошел бы и Серега Витальевич, и Бельмондо, если бы под струями воды оказались они. Прекрасно бы справился с задачей и член отдельно от обладателя оного. Любые средства были бы хороши. Тогда, но не сейчас.

Сейчас Роза хотела именно Матвея Розенберга. Старшего тренера, руководителя, русского богатыря, любящего внука, сына, дядю и брата. Потрясающего мужчину и страстного любовника.

Хотела его руки на своем теле, хотела его губы, хотела слышать шепот, хотела чувствовать запах парфюма, геля, пота. Ей был необходим Матвей, целиком. Начиная, конечно, с великолепного члена, его проигнорировать было бы грешно, верхом глупости. Заканчивая мыслями и желаниями. Роза желала всего, чего бы ни пожелал Матвей Розенберг. Начиная от прилюдного минета, если такое придет ему в голову, заканчивая замужеством, если это еще интересно Матвею.

Впрочем, что в первом, что в последнем, Роза сильно сомневалась. Первое было слишком эксцентрично для внешне сдержанного Розенберга М., а второе он не вспоминал, будто и не было того вечера вовсе. Не было свечей в виде керосиновых ламп, вина, ужина, признаний, позорного бегства Розы и утра, когда в жизнь Розы резко ворвалась осень и что-то оборвалось внутри, в солнечном сплетении, сердце, душе.

Роза кивнула, они добежали до Ниссана, Матвей тут же включил печку и рванул в сторону дома. Щеки у Розы раскраснелись, едва ли от горячего воздуха в салоне, она глубоко дышала и сжимала коленки, пытаясь унять желание.

— Перестань, лягушонок! — прозвучало как угроза.

— Что? — вскинула взгляд на Матвея. Горящие глаза, подрагивающие ноздри, громкое дыхание.

— Ты ведь не хочешь, чтобы я поимел тебя в машине? — резко повернул с проспекта во двор-колодец, припарковал машину выверенным движением.

— Хочу… — Роза сама не поняла, почему она сказала так.

Секс в машине, на самом деле, не такая и привлекательная штука. А уж посредине питерского двора-колодца — тем более! Эксгибиционисткой Роза не была никогда в жизни, даже в самых смелых фантазиях, если и были они у Розы, чаще на эротические чаяния не оставалось ни сил, ни времени.

— Иди сюда, — Матвей дернул Розу на себя, она удивилась, но вскарабкалась на колени мужчины.

Это было не слишком удобно, зато очень тесно. Разрез платья разошелся, Роза чувствовала сквозь белье и джинсы эрекцию Матвея, двигалась, терлась, откинув голову, открывая больший простор для мужских рук. Тут же почувствовала горячие ладони, сжимающие груди, нырнувшие под кружево бюстгальтера. Костяшками пальцев Матвей сжал соски, синхронно двигаясь бедрами, упираясь эрекцией в самое чувствительное место. Роза задохнулась от восторга, нагнулась за поцелуем и получила его. Нетерпеливый, как и она сама.

Так и терлась, двигалась, чувствовала губы на губах, шее, груди, сосках. Теплые сильные руки выводили рваные узоры на спине Розы, нырнуть под платье с запахом оказалось удобно. Руки же Розы пропускали пряди волос Матвея, не отпуская ни на секунду, гладили широкие плечи, тянули на себя, стремясь получить как можно более тесный контакт, пока Роза не почувствовала пальцы у себя в белье. Несколько точных движений, и Роза вскрикнула от накрывающей волны оргазма.

Оргазма, который не удовлетворил Розу, скорее раззадорил, заставил желать еще большего. Роза захныкала, когда Матвей стал снимать ее с колен, легко целуя щеки и уголки губ.

— Потерпи лягушонок, — шептал, просто уговаривал Матвей, а Роза не хотела терпеть.

Она целый день терпела, до этого несколько недель терпела. Сколько можно терпеть?! Роза не занимается сексом в автомобиле посреди двора-колодца? Блажь! Занимается! С сегодняшнего дня хоть ежедневно, а то и ежечасно! Не страдает эксгибиционизмом? Она страдает, еще как страдает! Даже идти не может, как страдает! Каждое движение приносило едва ли не боль от неудовлетворенного желания, а ведь она только-только испытала оргазм.