—Что происходит?— севшим голосом спрашиваю я. Черная ткань, набитая моими вещами, выглядит в моих глазах словно бомба замедленного действия.

—Неприятности, вот что происходит,— уже более спокойным голосом произносит Давид.— У нас нет времени на разговоры, Лера. Ты сейчас будешь делать то, что я говорю. Без вопросов и споров. Поняла?

Я киваю. Желание возмущаться быстро прошло. Дрожащими руками достаю из пакета полицейскую форму, не совсем понимая, как она мне поможет.

Давид смотрит на часы на запястье. Я замечаю, что у него там секундомер работает. Обратный отсчет. И сейчас там уже не семь минут. А всего пять с половиной.

—Мне прямо здесь переодеваться?

—А ты как думаешь? Быстрее, Лер,— подгоняет он меня.

Я не спорю. Как он и просил. Прохожу в дальний угол и начинаю раздеваться. Стол закрывает мои ноги, но я не уверена, что полностью. Руки дрожат, тело меня не слушается. Давид стоит ко мне боком. Я за это ему благодарна.

Обувь немного великовата. Форма, кажется, патрульным принадлежит. Я теперь старший сержант. Нервно улыбаюсь, зашнуровывая ботинки.

—Косметику сотри, салфетки в рюкзаке, и волосы собери. Три минуты, Лер.

Давид похож на механического робота. Теперь я могу заметить, что это не злость была, когда я кричала на него. Это было волнение и нетерпение. Происходит действительно что-то нехорошее.

—Готово,— отчитываюсь я и напяливаю на голову кепку.

Давид открывает дверь, выглядывает наружу. Потом берет меня за руку.

—Идем.

Мне страшно, и я не против, если это окажется глупым розыгрышем. Я даже не буду на Давида злиться, честное слово.

Но это не розыгрыш. По напряжению, что исходит от Леонова, по его взгляду, торопливости понимаю, что все серьезно.

Ноги передвигаю на автомате, сердце в груди бьется быстро-быстро, я совсем не понимаю, что происходит, а Леонов не спешит объяснять. Он с хмурым видом идет рядом, поторапливая меня.

Мой телефон остался в кабинке. Я ни Дамира, ни подруг не смогла предупредить, куда исчезаю. Они будут волноваться, Дамир, скорее всего, искать меня начнет.

—Что это?— Верчу головой по сторонам, когда тишину коридора разрезает громкий вой сирены.

—Пожарная сигнализация,— ровным голосом отвечает Давид, ничуть не удивляясь этому.

—Пожар? Начался пожар?

—Успокойся, ничего не горит. Ребята устроили задымление у одного из датчиков, чтобы мы могли незаметно выскользнуть из клуба под шумиху.

Давид толкает дверь, и в лицо ударяет порыв свежего воздуха. Мы оказываемся на улице. Вышли через черный ход в переулок. Здесь нет ни одного фонаря. Скорее всего, специально свет отключили. Вой пожарной сирены доходит даже сюда. Отдаленно доносятся крики от главного входа, люди в панике, как, впрочем, и я, но у меня причины другие.

Мы подходим к полицейской машине. Странно, что после того, как Давид вручил мне форму, я удивляюсь этому факту.

Он открывает заднюю дверцу, забрасывает мой рюкзак на сиденье. А потом вкладывает мне в ладонь ключи, напряженно вглядываясь в мое лицо.

—В навигатор уже вбит адрес. Тебе нужно просто добраться до места назначения. Там уже ждут. Никто не заподозрит, что в патрульной машине ты, и никто не будет пробовать тебя остановить. Ты просто исчезнешь из клуба.

—Погоди-погоди, ты что, со мной не поедешь?— надломленным голосом спрашиваю я. От одной мысли, что мне за руль сесть нужно, меня накрывают ужас и паника.

—Лера, мне нужно быть в другом месте, но я приеду. Как только все порешаю, сразу же приеду. Давай, времени нет,— подталкивает меня к машине.

—Ты не понимаешь, Давид, ты не понимаешь. Я ведь за три года ни разу за руль сесть не смогла. У меня до сих пор в ушах тот глухой звук удара стоит. Ты же знаешь, как тяжело было перебороть себя и ехать рядом с тобой впереди, а здесь не просто сидеть и на дорогу смотреть нужно! Я не смогу. Придумай что-то, дай мне охранника, сядь за руль ты, но я не поведу.— Пытаюсь вернуть ему обратно ключи, но Давид крепко стискивает мои руки и хорошенько встряхивает меня.

—Лера, соберись! Ты раньше прекрасно водила, будешь ехать медленно, дороги в это время пустые. Та авария была случайностью.

—Тогда дороги тоже были пустыми!— громко и отчаянно ору я.

—Лер.— Давид заключает меня в объятия, говорит тихо, гладит меня успокаивающе по спине.— Ты у меня смелая девочка, у тебя все получится. Сядешь в машину, можешь даже сирену включить, чтобы все расступались перед тобой. Нужно это сделать. Сейчас.

—Я не смогу, Давид. А ты? Куда ты? Давай вместе, прошу! Расскажи, что происходит. Почему такая срочность? Все плохо? Нам угрожает опасность?— Отстраняюсь и заглядываю ему в глаза, пытаясь найти в их глубине нужные мне ответы.

У меня начинается самая настоящая истерика.

—Я приеду, Лер.—Давид на мгновение зажмуривается, делает глубокий вдох. Он тоже на пределе, едва сдерживается, старается действовать четко и без лишних эмоций.— Давай садись за руль.

Давид открывает дверцу, наклоняется, вставляет ключ в зажигание и проворачивает его. Я стою и не двигаюсь, меня словно парализовало.

—Давай, Лера, ну же!

Я плачу. Цепляюсь пальцами за одежду Давида и отрицательно качаю головой.

—Не могу, не могу, Давид.

Он отцепляет от себя мои руки, неожиданно жестко впивается мне в губы. Так отчаянно и страстно целует, словно мы прощаемся. И от этого мне еще страшнее становится.

Поцелуй короткий, но после него губы пылают и во рту вкус Леонова чувствуется. Он отстраняется резко, усаживает меня в машину, пристегивает ремнем безопасности, словно маленькую. Я дрожу. У меня в голове та авария. Мне так страшно. Безумно.Руки не слушаются меня, перед глазами все плывет. Я поворачиваю голову к Давиду, беспомощно смотрю на него.

—Давид,— шепчу одними губами. Взглядом молю не оставлять меня одну.

У него в глазах холодная решимость. А еще сожаление.

—Езжай, ты сможешь, малыш,— тихо говорит он.— Я скоро буду рядом. И ничего не бойся.

Я киваю. Из груди вырывается рыдание. Дверца хлопает, Давид закрывает меня, оставляя одну в душном салоне, пропитанном приторно-сладким запахом ароматизатора, делает шаг назад, смотрит на меня через стекло.

Я делаю глубокий вдох. Киваю ему. Ставлю ногу на педаль газа. Снимаю с ручника. Удивительно, три года не прикасалась к машинам, а память все еще помнит, что к чему.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍В последний раз всхлипываю и трогаюсь с места, замечая в боковом зеркале удаляющуюся в темноте фигуру Давида.