«Не успела, — мелькнуло в голове у Наташи. — Все-таки я действительно тормоз. Но, кажется, ничего плохого не будет. И в самом деле, семидесятые же… Ладно, поздняк метаться».

Она безропотно открыла сумку, вынула и отдала Назару Захаровичу телефон, плеер, наушники и зарядники.

— Это все? — он бросил на Наташу испытующий взгляд.

— Все. Честно.

— Верю, — улыбнулся он и снова стал таким же, каким Наташа видела его во время собеседования. Совсем своим. Одной крови с ней. — Поешьте, девушки, а я пока расскажу, что будет дальше.

Маринка стояла бледная от злости и недоумения. Резкими движениями вынула и буквально швырнула Назару Захаровичу телефон и айпад. Наташа с ужасом ждала, что сейчас ее подруга выкинет очередной фортель, который окончательно все испортит, но внезапно послышался добродушный смех Надежды Павловны.

— Что, девчата, тяжко? Не ожидали? Да вы не бойтесь меня, я вас не обижу. Это мне по роли так полагается, я должна быть хамоватой и вороватой буфетчицей. На самом-то деле я добрая, не укушу. Кстати, одна из вас будет жить вместе со мной. Так что ешьте бутерброды и решайте, кто со мной пойдет.

Наташа взяла бутерброд с колбасой и попросила томатного сока, у нее всегда был отменный аппетит.

— Я не поняла, что значит — жить с вами? — нахмурилась Маринка, откусывая от бутерброда с сыром. — Это как вообще?

— Это так, дорогая Марина, — начал объяснять Назар Захарович с мягкой улыбкой, которая так и не сошла с его лица, — что каждый участник отборочного тура будет жить вместе с кем-то из сотрудников. В отдельной квартире.

— Да не буду я жить с чужим человеком! Я с Наташкой приехала, с ней и жить буду. Вы чего придумали-то? Бред какой-то!

— В семидесятые годы, дорогая Марина, — терпеливо продолжал он, — молодые люди вашего возраста и социального положения, если они не сироты, почти никогда не имели возможности жить одни, без родителей. Все эти подробности, если они вам не известны, вы узнаете в ходе нашей работы. А пока просто примите как данность: вы будете жить в квартире со взрослым человеком. Одна из вас — с нашей Надеждой Павловной, другая — с Галиной Александровной.

— Это еще кто? — спросила Маринка.

— Это культуролог, профессор, доктор наук.

Наташа робко посмотрела на него:

— Назар Захарович, а можно мне жить с вами?

Тот рассмеялся:

— Нет, дочка, нельзя. Правило жесткое: девушки живут только со взрослыми женщинами, а юноши — с мужчинами.

— Но почему?

— Чтобы лишних разговоров не было. Надеюсь, вы понимаете, о чем я, — строго ответил Назар Захарович. — И определяйтесь побыстрее, время позднее, ночь на дворе, а завтра подъем — и за работу, начинаем в девять утра.

— А вот мне интересно, — вызывающим тоном заявила Маринка, — почему это вы называете меня «дорогая Марина», а Наташку — дочкой?

— А потому, дорогая Марина, что я уже старый, мне намного больше сорока пяти лет, я живу давно и тем самым заработал себе право выбирать, кого и как называть.

Наташа вспомнила разговор в машине и снова рассмеялась. Ей вдруг стало легко и совсем не страшно. И если минуту назад перспектива жить бок о бок с совершенно незнакомыми женщинами вызывала у нее отторжение, смешанное с отвращением, то теперь она готова была жить с обеими, хоть с Надеждой Павловной, хоть с неведомой профессоршей Галиной Александровной. Надежда Павловна такая уютная, большая, надежная и добрая. Какой окажется Галина Александровна — неизвестно, но раз она культуролог и работает в этом проекте, то наверняка знает много интересного про тот период и может в свободное время рассказать Наташе. Кого же выбрать?

Но Маринка сделала свой выбор первой.

— Ладно, я буду жить с этой… как ее… ну, профессор которая.

— Галина Александровна, — тихонько подсказала Наташа.

И тут же поймала на себе одобрительный взгляд Назара Захаровича.

— Не зря я говорил, что Наташа приметливая, все видит, все слышит, все запоминает с первого раза. Молодец, дочка. Давайте-ка, девушки, прощайтесь, и я поведу Марину туда, где она будет жить. Это здесь же, только на третьем этаже. Я в прихожей подожду.

— А я пока приберу здесь все, — подхватилась Надежда Павловна и начала складывать в контейнеры и уносить на кухню продукты и напитки.

Маринка крепко обняла Наташу и замерла на несколько секунд.

— Ты не обижаешься, что я профессоршу себе выбрала? — шепотом спросила она.

— Да почему я должна обижаться? — не поняла Наташа.

— Ну, не знаю… Ты вроде как в колледже культуры учишься, нашла бы, о чем с ней поговорить. Но ты и меня пойми, Натка, ты ведь с этой профессоршей про песенки свои будешь разговаривать, а про главное все равно не сумеешь. А я сумею. Я у нее все выведаю про американца. Он же с доктором наук наверняка больше делится, чем с буфетчицей. А ты только время зря профукаешь.

— Надюша! — послышался из прихожей голос Назара Захаровича. — Выкати мне чемоданчик для Марины!

— Сейчас, Назар, минутку! — отозвалась из кухни Надежда Павловна.

Она быстрыми шагами прошла мимо девушек в дальнюю комнату и через несколько секунд прошествовала обратно, катя за собой чемоданчик на колесиках.

— Ну что, Наталья, давай и мы с тобой делом займемся, — сказала она, когда за Назаром Захаровичем и Маринкой закрылась дверь. — Одежду выберешь — и пойдем спать.

— Какую одежду?

— Которую в те годы носили. У вас же специально для этого все размеры спрашивали, вот и подобрали для каждого по размеру одежду и обувь. И по чемоданам заранее разложили. Пойдем-ка.

Она провела Наташу в ту самую дальнюю комнату, совсем небольшую. В ней стояли два квадратных столика, накрытые скатертями, и по четыре стула вокруг каждого. В центре каждого стола — солонка, перечница, подставка с салфетками. На подоконнике — горшки с растениями. В углу — чемодан, точно такой же, как тот, который унесла с собой Маринка. На крышке чемодана прилеплен желтый стикер с надписью: «Наталья».

— Открывай, примеряй, выбирай, — скомандовала Надежда Павловна.

Наташа осторожно открыла чемодан и принялась разглядывать вещи, которые показались ей невзрачными и грубыми. Ткани какие-то непривычные, сплошь синтетика, цвета неинтересные. Платье. Сарафан. Юбка. Три блузки. Две пары брюк, одни — синтетические, ярко-синие, другие коричневые, вроде как джинсы по фасону, но жесткие, плохо отстроченные. Из обуви — пара босоножек, пара туфель и тенниски.

Первой мыслью было: как же Маринка это будет носить? Да она же с ума сойдет! Подруга с таким рвением выбирала наряды, ухлопала кучу времени на примерки, тащила тяжеленную сумку — и в результате облом!

Она вытащила то, что выглядело похожим на джинсы.