«Что ж, снова ринемся, друзья, в пролом…»[66]

– Не-а, – тихо сказала себе Жюстин. Ничего из «Генриха V», слишком уж воинственно.

«Промахнемся! Настройся поотважнее, и мы не промахнемся».[67] Фу. Нет, спасибо, леди Макбет. «Трус умирает много раз до смерти…»[68] Нет. И не эта. Слишком уж мрачно. Но было же еще что-то. Из «Цимбелина».

– Будь мне подругой, дерзость! И с головы до ног вооружи![69]

Перекресток

В розовых рассветных лучах, в серости тихого района недалеко от центра, в спальне с сосновыми полами, на старинной латунной кровати, в фланелевой пижаме с цветочным рисунком Ферн Эмерсон ворочалась с боку на бок, застряв между сном и пробуждением. Сегодня был ее первый за девять месяцев выходной.

В начале года Ферн – Весы, флорист, имеющая привычку заправлять за ухо одинокую герберу, возрождающая к жизни стильные винтажные платья, изредка балующаяся сигаретами с ментолом и легкими коктейлями с джином, любящая фильмы с Отрядом сопляков[70] и периодически зажигающая в караоке, – решилась на рискованный шаг, закрыв свой цветочный фургон, открыв постоянный магазин «Приветливый лепесток» в торговых рядах Александрия Парк и столкнувшись с новыми, непредвиденными расходами, которые повлек за собой этот шаг. Семь дней в неделю ей приходилось вставать в несусветную рань, чтобы успеть выбрать самые свежие цветы у своего поставщика. Затем целый длинный день она в одиночку составляла букеты и принимала заказы, подрезала стебли и складывала упаковочную бумагу, расставляла бутоны, завязывала ленточки, улыбалась радостным покупателям, предлагала платки плачущим, лучилась энтузиазмом вместе с невестами и предлагала необычные композиции солидным состоятельным дамам. Не было даже перерывов на обед. Вечера уходили на счета, налоги, квоты, письма, рекламу и прочую раздражающую ерунду. Она радовалась, если удавалось выкроить пару минут, чтобы намазать грубые покрасневшие руки питательным бальзамом и надеть белые перчатки перед тем, как рухнуть в кровать.

Но этот тяжелый труд приносил свои плоды. Уровень дохода от «Приветливого лепестка» постепенно рос, и наконец Ферн смогла позволить себе помощницу. Она нашла юную голубоглазку Брайди, которая – в красно-белом полосатом фартуке, с тонкими зачесанными волосами – словно сошла с картинки в одной из книг Диккенса. И вот Ферн решила, что Брайди готова простоять день у прилавка самостоятельно. А это значило, что Ферн могла взять долгожданный, чудесный, принадлежащий ей одной выходной день. Она поднялась с белых шелковых простыней, взяла с ночного столика сильные очки и поморгала, фокусируя зрение.

Чем бы ей заняться? О, она о стольком мечтала. Хотела разобрать свои закрома с винтажными платьями и тканями и сшить юбку, а может, и две. А еще она хотела провести целый день в ванной, перечитывая «Я захватываю замок»[71] и добавляя горячей воды столько раз, сколько ей, черт возьми, захочется. Или прыгнуть в свой классический «Фольксваген-Жук» и поехать к морю, гулять по линии прибоя, собирать ракушки и закончить день в небольшом уютном пабе с бокалом джина-тоника. Но больше всего ей хотелось отправиться в поход по секонд-хендам всего города и вернуться с новыми сокровищами, ждущими второго шанса. Платья! Кардиганы! Ткани! Кто знает, что еще?

Ферн вырвала страницу из своего нынешнего гроссбуха, лизнула кончик простого карандаша, лежавшего рядом, и нарисовала примерную карту города. Если мыслить стратегически, ей удастся посетить три магазина до ланча и еще два – после. И у нее еще останется время приехать домой, полюбоваться своими покупками и включить «Милашку в розовом»[72], под которую можно будет отпарывать юбки от лифов или рюши от воротников. Это будет хороший день. Нет, это будет чудесный день.

Первым магазином в списке Ферн был специализирующийся на ретро «Винниз» в хипповом районе, где на главной улице выстроились магазинчики, торгующие мебелью в стиле шведского минимализма, мылом ручной работы, деревянными сабо или загадочными фруктами. Ферн остановилась, чтобы насладиться цветовым оформлением витрины, в которой светящуюся, электрическую статую Непорочной Девы Марии окружали манекены, одетые в юбки, рубашки, кардиганы, куртки и туфли всех цветов спектра от оттенка перванш[73] до берлинской лазури. Задник был насыщенно-желтого цвета с благочестивыми изображениями Пресвятой Мадонны, но Ферн заметила, что среди них затесалась одна с певицей, в период популярности ее Like a Virgin.[74]

В этом магазинчике Ферн смотрела платья, длинные и короткие. У зеркала она приложила к себе коричневое шифоновое платье с пышным бантом у горла и юбкой в легкую складку. Но хотя ткань платья была в отличном состоянии, зеркало показало, что цвет ей явно не подходит. Заодно было видно, что в темных кудрях Ферн стало больше серебряных нитей. И напоследок зеркало подкинуло ей отражение мужчины, копающегося в корзинах с виниловыми пластинками прямо за спиной у Ферн. Она улыбнулась, глядя, как подрагивают мужские плечи в такт мелодии, звучащей в его больших наушниках. У него были хорошие волосы – каштановые, коротко стриженные. И руки у него тоже были хороши – большие и загорелые. В нем было что-то такое, природное, от чего Ферн сразу вообразила, как от его клетчатой рубашки пахнет свежевскопанной землей и эвкалиптовым дымом.

Стоп, стоп, стоп, остановись, Ферн, велела она себе, возвращая коричневое платье на вешалку.

За стойкой девушка с розовыми волосами скрепляла перчатки парами. На бейджике было написано «Астрид».

– Здравствуйте, – обратилась к ней Ферн с улыбкой. – Хотела спросить, нет ли у вас сейчас в продаже каких-нибудь тканей?