Глава девятнадцатая

Колония цапель в устье Келлера

Ранней весной 1943 года я получил открытку от Джорджа Скогберга из Оливии (штат Техас). Он сообщал мне, что целая колония цапель готовится к гнездованию вблизи Оливии, на побережье Мексиканского залива. Я взял карту и с помощью лупы нашел соответствующее место в заливе Лавака — рукаве залива Матагорда. В земельном управлении штата я раскопал карту большего масштаба, на которой видно, что верховья залива Лавака образуют устье реки Келлер. Я продолжил переписку со Скогбергом, но, увы, в военное время невозможно было достать цветную фотопленку и бензин, и я так и не смог посетить тогда эту колонию.

Первого марта 1944 года я вновь получил сообщение о том, что цапли уже на побережье Мексиканского залива. Т. X. Шелби, Д. У. Мак-Кэйвик и я выбрали для поездки середину мая. Удача благоприятствовала нам. Мы прибыли в Оливию 13 мая после затянувшихся весенних дождей в ясную погоду. Скогберг, швед-энтузиаст из Мичигана, большой любитель природы, возвел для наблюдения и установки кинокамеры целую платформу с видом на колонию. Это сооружение возвышалось над морем кустов, кактусов и переплетенных друг с другом карликовых деревьев; в верхушках плотной массы субтропической растительности цапли и прочие птицы соорудили свои гнезда.

Местность вокруг Оливии плоска как блин. Она возвышается над уровнем моря лишь на несколько футов. По пастбищной равнине, которую мы пересекли по пути, были разбросаны кучки мескитового кустарника и кактусов. По мере нашего приближения к берегу залива растительность густела, и те несколько акров, где устроили свои гнезда две тысячи или более птиц, представляли собой настоящие низкорослые джунгли.

На окраине этого поселения мы увидели пару птиц каракара, дегенеративных орлов, называемых местным населением мексиканскими орлами. Эта птица питается как живой добычей, так и падалью, смотря что попадется. Мне довелось видеть каракару в отвратительной близости у зловонной туши; я не раз наблюдал, как он, подобно соколу, преследовал ящериц и полевых мышей. Хотя он одет как денди эпохи королевы Елизаветы — в черное и красное, с огромным белым воротником, — это вор, способный забраться даже на веранду, и название «орел» к нему никак не подходит. Нет, не к добру тут каракара, как и американские стервятники. Трупиалы (Cassidex mexicanus), черные птицы, входящие в одно семейство с дроздами, носились над колонией, как гигантские мухи, темные, докучливые паразиты.

Исключая двух этих трупоедов, которые жили не в колонии, но за счет нее, и включая трупиалов, паразитирующих на колонии и гнездующихся внутри нее, в колонии на нескольких акрах разместились два различных отряда птиц и четыре семейства, составляющие восемь родов и столько же различных видов.

Это ежегодное объединение цапель оправдывает себя, поскольку приводит к выведению многочисленного молодняка в течение нескольких месяцев. Лишь для этого совершался длительный перелет, полный невзгод; для этого птицы терпят лишения и трудности скученной жизни на малом пространстве. В августе и старики, и молодежь разлетятся в разные стороны. Узел, связывающий их, распадется, стручок лопнет, горох рассыплется — колония опустеет. Взаимопомощь при совместной жизни ослабляет инстинкты выживания, и жизнь в колонии сменится периодом соперничества, когда каждая птица должна либо доказать свою способность к борьбе, либо погибнуть.

Мы застали колонию цапель в пике ее активности: словно занавес поднялся в театре перед началом третьего действия.

За последние двадцать лет я время от времени посещал подобные гнездилища вдоль побережья Техаса — от устья реки Тринити до лагуны Мадре близ порта Изабель. Я был на соляных отмелях в конце февраля — начале марта, когда птицы начинали собираться вместе, и наблюдал, как их постепенно охватывает стремление к производству потомства. Я видел, как первые пробные игры будущих пар день ото дня становились все активнее, пока вся сцена, с ее поразительными танцами, неожиданным и яростным соперничеством, не принимала характер оргии, сохраняющей все же определенное благородство и достоинство по сравнению с разгулом, в который погружается порой наш собственный вид под воздействием подобных же импульсов.

Цапли — деликатные ухажеры. Подходы с целью привлечения внимания будущей подруги изысканны, искусны, исполнены терпения и достоинства. Природа щедро украсила цапель для этой церемонии, особенно белую цаплю с ее тонким развевающимся плюмажем, похожим на кружево, ослепительно белым, действительно будто предназначенным для свадьбы. В этой церемонии существует ряд правил, никогда не нарушаемых. Я думаю, если наблюдать цапель долго и тщательно, можно составить книгу их этикета. По мере того как инстинкты спаривания и гнездования приближаются к своей сезонной кульминации, поведение цапель принимает такой характер, как будто какой-то магический дух жизни пытается выразить себя, несмотря на пассивное сопротивление материального мира.

Находясь рядом с колонией, я, кажется, ощущаю то противодействие, которое оказывают слепые материальные силы духу жизни, — с радостью наблюдаю его победоносную войну против этих сил. Я почти убеждаюсь, что через восемнадцать миллионов веков после слияния туманности в горящий шар нечто новое вошло в материальный мир. Нечто, предназначенное доминировать над физическими законами или, по крайней мере, использовать их в своих целях. Здесь мы имеем дело с арифметикой, в которой два плюс два равно пяти. Невозможно считать тысячу и одно произведение природы делом слепого случая, результатом «благоприятного сочетания атомов». Если случай оказался способным творить, к чему вообще называть его случаем?

Меня заинтересовало расположение колонии, поскольку она была новой. Впервые цапли появились здесь в 1943 году. Почему они выбрали это, а не другое место на побережье?

Местность, лежащая по направлению к берегу от колонии, представляет собой плоскую низменность на высоте 2–4 метров над уровнем моря. Основание трехметрового возвышения, на котором расположилась колония, подмывается во время прилива. Часть пляжа, заливаемая приливом и освобождаемая отливом — так называемая прибрежная полоса, — обеспечивает птиц едой как скатерть-самобранка.

В глубь материка от колонии птиц на пятьдесят миль лежат плоские прибрежные прерии, и только дальше появляются небольшие холмы. Потоки, текущие через прерию к заливу с возвышенности, становятся грязными, образуя болота; уровень воды по мере приближения к берегу колеблется вместе с приливами. Морская жизнь перемешивается с пресноводной, а непостоянный уровень воды открывает острому зрению голодных обитателей колонии съедобных представителей обеих водных форм жизни. Множество мелководных заливов — места кормления болотных птиц. Но наличие корма — еще не достаточное основание для выбора именно этого места, хотя здесь его полно и в пределах дальности полета,