— Прости меня. — Мой голос прозвучал твердо. Тина качнула головой, явно готовая оспорить мои попытки извиниться, но я не дала ей этого сделать. — Собственные эмоции пугают меня. Со временем я обязательно научусь их контролировать, но пока, боюсь, для тебя и твоего сына находиться рядом со мной небезопасно. Думаю, Маорелий согласится забрать те…

— Нет.

— Что? — Я моргнула.

— Нет, — с мягкой улыбкой повторила Тина. — Я никуда не уйду, если вы собирались предложить мне именно это. Я не оставлю вас, махра.

— Но почему? Забыла, какой я была еще полчаса назад?

— Нет. — Она в третий раз качнула головой. — Это вы, махра, только учитесь жить с демонами. Я же давно привыкла. И я не брошу вас лишь потому, что вы сами боитесь внутреннего зверя.

Голос Пятнаны звучал тихо, но очень решительно. Она действительно верила в каждое произнесенное слово, в каждый звук. Такая юная — младше меня, но такая смелая.

Подступившие слезы стянули горло словно удавкой. Заслужила ли я такую преданность? Такую веру?

На смену стыду пришла признательность и трепетная нежность. Они затопили меня, точно разошедшаяся в полноводье река. И, не сдержавшись, я заключила Тину в крепкие объятия. Уткнулась носом ей в волосы и разревелась.

Я вздрагивала, чувствуя мягкие поглаживания по спине. Вспоминала Ба, делавшую точно так же, и продолжала плакать.

Не знаю, сколько мы так простояли. Наконец я смогла отстраниться, вытереть влагу со щек и выдавить слабую улыбку.

— Спасибо, — поблагодарила искренне. — Обещаю, я больше не допущу такого. Вот увидишь.

Тина кивнула.

— Я знаю. — Уголки ее губ дрогнули. — Вы сильная, и вы обязательно со всем справитесь. Только, махра, думаю, вам следует знать: там, на кухне, когда вы разозлились, ваши глаза стали алыми.

— Что? — выдохнула я, не веря.

Тина же улыбнулась. Тепло и понимающе, совсем как Ба раньше.

— А сейчас вы растеряны, и ваша радужка едва заметно отливает красным. Пойдемте, махра, обработаем вашу руку.

Я перевела взгляд на порезанную, перепачканную в крови и грязи ладонь. Болезни ко мне и раньше не приставали, а уж теперь, с пробудившейся демонической кровью можно и вовсе не переживать. Но, видя волнение в глазах Тины, я позволила ей увести меня на кухню, промыть порез и перевязать его полоской чистой ткани.

Потом, вспомнив о недавней просьбе, помогла отодвинуть от стены комод. Давить старалась только здоровой рукой. Ей же достала из расширившейся щели тонкую, покрытую слоем пыли книжку. Вернула комод на место и, сев на диван, принялась изучать находку. Под мягким переплетом обнаружилась вовсе не книга, а скорее блокнот для рисунков. Грифельные, карандашные, цветные. Схематичные или весьма проработанные. Я неспешно листала страницы, разглядывая каждый набросок, пока вдруг не поняла, что смотрю на портреты Лири — моей матери. Юная, хрупкая, с зелеными, как весенняя листва, глазами… Именно такой ее описал Маорелий.

Пальцы, держащие блокнот, дрогнули.

Я всегда верила, что родилась согласно порядку: от неизвестного отца, у не желавшей меня матери. Но сейчас, всматриваясь в мягкий взгляд и теплую улыбку, застывшую на лице Лири, я видела в них счастье. То самое, которое она испытывала в этом доме, живя с высшим, вынашивая меня. Я видела в чертах ее лица желание жить, покорившее в свое время Маорелия. И ни следа страха.

Не знаю, была ли Лири такой всегда или обрела храбрость с поддержкой Рингвардаада, но мне нравится ее немой вызов миру. Смелая, дерзкая… Пальцы отпустили страницы и мягко коснулись нарисованных скул. Мне бы хотелось узнать ее. Пусть не провести всю жизнь бок о бок, раз на то была воля Великого, но хотя бы услышать ее голос. Вдохнуть ее запах. Почувствовать теплоту объятий. Я бы хотела помнить это. Жаль, что моя детская память оказалась такой краткосрочной.

Интересно, что Лири чувствовала, держа меня на руках? Каково это — иметь ребенка? Раньше я никогда не задумывалась о подобном. Верила, что проживу всю жизнь в нижних архивах. А теперь… А что теперь? Сначала надо выжить, отстоять свое право на существование. Задаваться пустыми вопросами сейчас просто бессмысленно! Вот только мысли, игнорируя доводы рассудка, возвращались к сказанному Маорелием.

«От связи с людьми рождались люди, от связи с демонами — демоны. Великий будто давал полукровкам выбор, какую кровь слушать: человеческую или демоническую», — прозвучал в ушах его голос.

Но какую кровь слушать мне? Я обещала Ба остаться человеком. И вместе с тем я дала Кеорсену слово, что стану сильной, не позволю моей демонической половине исчезнуть. Получается, сдержав одно обещание, я нарушу другое.

— Как мне быть, Лири? — тихо спросила я, глядя в нарисованные зеленые глаза.

Возможно, то была лишь игра света, но на секунду мне показалось, что очертания Лиуртании изменились. Раскрашенные бледно-розовым карандашом губы дрогнули в едва заметной улыбке, глаза лукаво прищурились. Лири будто подначивала меня не бояться сделать выбор. И неожиданно в сердце поселилась уверенность, что она поддержала бы меня, как бы я не поступила.

Тяжело вздохнув, я закрыла блокнот, прижала его к груди и замерла, отчаянно мечтая обнять не изрисованные карандашами и красками страницы, а человека, запечатленного на них. Потом отложила собранные в тонкий переплет рисунки на столик и вышла на главное крыльцо. Подняла голову и всмотрелась в плетения защитного кокона. Расслабленные, спокойные, они ясно давали понять, что Рейшар улетел. А вот расставленная им ловушка никуда не делась.

В груди пойманной птицей билось беспокойство. Я помнила просьбу Кеорсена не покидать безопасной территории, впрочем, и то, как он в свое время уверял меня, что навредить ему очень сложно. Но вместе с тем я видела светящиеся сердцевины каждого шара, чувствовала исходящую от них опасность. И не могла оставаться в стороне.

Шумно выдохнув, я пересекла внутренний двор, распахнула калитку и бегом кинулась к ближайшему шару. Едва почувствовав, что могу его разрушить, тут же направила всю волю и желание в светящийся золотой центр и взмахнула рукой. Невидимые нити дернулись, точно возмущаясь, но послушно истлели. Я же бросилась ко второму шару. А потом — к третьему.

С каждым новым развеянным плетением меня все больше охватывало ликование. Да! Получается! Осознание, что я могу защитить Кеорсена, грело душу и усмиряло беспокойную птицу в груди. Однако не успела я взмахнуть рукой в последний раз, разрушая нити четвертого шара, как ощущение опасности накрыло с головой. Защитные чары дома воинственно ощетинились и стянулись, низко нависая над черепичной крышей.

Воздух в легких внезапно закончился. Я знаю, что означает такое поведение кокона, — Рейшар близко.

Рывком развеяв последний шар, я изо всех сил припустила к дому. Ну же! Быстрее! Еще быстрее! Я бежала так, как не бегала даже на тренировках Кеорсена. Сердце нервно билось о ребра, точно спеша добраться до безопасного купола раньше меня.