Его люди — простодушные воины, большинство которых составляли молодые парни — разразились громким хохотом, и лишь наблюдавшая за этой сценой Пифия брезгливо поморщилась, но гримасы ее не видел никто.

Вскоре дрова затрещали, и одуряющий аромат жаркого повис над лагерем. Даже Халима почувствовала, как голод начинает вытеснять раздражение, но участвовать во всеобщем веселье по-прежнему не собиралась.

— Когда же мы спустимся? — спросил молодой воин, когда сто с лишним крепких мужчин расположились вкруг огромного костра и утолили первые жажду и голод.

— Кто знает? — задумчиво ответил Кучулуг, отрываясь от жаркого, и вытирая тыльной стороной ладони измазанные жирным соком губы.— Быть может, тебе известно больше? — повернулся он к Халиме.

Услышав обращенный к ней вопрос, колдунья оторвалась от еды. В отличие от окружающих она не вгрызалась в мясо, а использовала пару остро отточенных стилетов, удивительно ловко обращаясь с ними.

— Мне трудно ответить определенно,— негромко заговорила она, и все замолчали.— Подземелья населены настолько густо, что через толщу камня я даже не сумела «разглядеть» отдельные существа, зато волну недобрых чувств уловила.

— Волну недобрых чувств?.. — удивленно повторил вслед за ней Кучулуг, явно собираясь пошутить на сей счет, но, встретившись с возлюбленной взглядом, промолчал.

— Нас там ждут, — все так же негромко, но неожиданно жестко произнесла она,— И я хочу, чтобы все поняли это. Особенно те, кому вскоре предстоит спускаться.

Пифия обвела всех присутствующих ледяным взглядом прекрасных глаз, и каждый, на ком он останавливался, невольно чувствовал холодок неуверенности, против воли возникавший где-то глубоко внутри. Веселье само собой утихло, а разговоры перешли в иное русло. Кто-то заговорил о страхе смерти — главной опасности, подстерегающей смельчаков в подземелье.

— У нас, в Гиркании, мальчиков, которым предстоит стать в будущем воинами, с детства учат презирать смерть…— Кучулуг замолчал, и все терпеливо ждали продолжения.— Конечно, в полной опасностей жизни воина всякое может случиться, но даже побежденный не должен выказывать страх…

— Не должен был,— с печальной улыбкой поправил его Тондор.

— Верно,— кивнул Кучулуг.— Времена нынче не те… И все-таки напрасно ты думаешь, что настоящие воины перевелись.

Некоторое время все молчали, словно каждый мысленно примеривал на себя блестящие доспехи бесстрашного воина, пока тот же человек, что первым упомянул о страхе, не заговорил снова:

— Ну а в других странах как?

— Еще дальше на востоке, в Вендии, а более того в Кхитае, мудрецы считают, что человек уже мертв, хотя и думает, что он жив. На самом же деле смерть всего лишь освобождает от бренной оболочки и знаменует истинное рождение.

— И там верят в эту ерунду? — спросил тот же голос.

— Верят,— пожал плечами Кучулуг.— Не все, но многие. Зато те из воинов, кому удалось проникнуться верой, уже не боятся погибнуть в бою.

— Не хотел бы я столкнуться с бандой таких уродов,-— насмешливо заметил кто-то, и все рассмеялись.

— Это пострашнее, чем ты думаешь,— мрачно ответил гирканец, и все поняли, что ему-то довелось встречаться с восточными убийцами. А он, в свою очередь, догадался, что мысли его — ни для кого не секрет.— Я не боюсь смерти, но и умирать не хочу, особенно если защищать некого. Они же умирали легко, словно презирали жизнь, хотя все были искусными воинами. Так что даже и не знаю, так ли хороша армия, составленная из смельчаков, готовых запросто расстаться с жизнью…

— Ну а нам-то, простым смертным, как быть?

— Чего уж проще,— ухмыльнулся Кучулуг.— Съезди в Бельверус, да купи зелья у ведуньи. Говорят, немедийские колдуньи готовят великолепные отвары из мухоморов, вороньего помета и еще какой-то дряни. Хлебнешь глоток перед дракой, глаза сами на лоб полезут, и вся нерга-лова рать тебе не противник!

Воины расхохотались, по достоинству оценив шутку могучего гирканца, а Кучулуг, видимо, сочтя, что пробыл среди них достаточно, поднялся и протянул руку Халиме.

* * *

Тревожный набат не умолкал, вселяя в душу беспокойство и неуверенность. Гирканцу показалось, что он узнает этот звук, звук большого колокола, что будит на утренней заре и бьет еще дважды в сутки — в полдень и полночь. Только теперь эти болезненно отдающиеся в голове удары продолжались нескончаемо. Кучулугу снилось, что на Логово напали враги, а голова его и есть колокол, в который колотят, поднимая воинов по тревоге.

Когда эта мысль достигла сознания, гирканец завозился во сне, нашаривая рукой оружие, и начал просыпаться. Надоедливый звук не прекращался, но все богатство красок его исчезло: тревожная работа звонаря оказалась обычным трудом каменотесов, усердно пробивавших камень. Кучулуг тряхнул головой, прогоняя остатки сна, и сел на постели.

Халима поднялась раньше и ушла, но его будить не стала, дав возможность выспаться после изнурительной ночи. Воспоминания о ней заставили великана улыбнуться.

Он сладко потянулся и подумал, что когда-нибудь они плюнут на Логово, на Гиперборею, на старых ведьм Ордена и уедут отсюда далеко-далеко… Никогда прежде такие мысли не являлись Кучулугу. Более того, скажи ему кто-то, что он станет мечтать о тихом семейном счастье, он раскроил бы болтуну череп! И все-таки это случилось…

Быстро одевшись и приведя себя в порядок, он вышел из шатра и направился к раскопу, на дне которого кипела упорная работа. Те, кто был сегодня свободен, столпились наверху, ожидая, когда вырубленная часть плиты рухнет внутрь подземелья. Чуть поодаль лежала длинная лестница — никто ведь не знал, на какую глубину надо будет спускаться.

— Как двигается работа? — поинтересовался гирканец, подходя к Кардо.

— Думаю, к вечеру управимся,— ответил тот, посмотрев на солнце.

— Факелы готовы?

— В избытке.— Мастер кивнул на гору, сильно смахивавшую на обыкновенную поленницу.— Спуск, я думаю, лучше отложить на утро.

— Там,— Кучулуг кивнул в сторону ямы,— день или ночь — совершенно не важно.

— И то верно,— согласился Кардо, удивляясь, как такая простая мысль не пришла ему в голову.

— Не мешало бы заготовить дров побольше,— заметил Кучулуг,— развести рядом с ямой костер и поставить здесь пост. Кто знает, когда мы надумаем вернуться. Я хочу, чтобы и ночью падающий сверху свет указывал выход на поверхность.

— Сделаем,— кивнул мастер.

— Куда это ты собрался? — услышал гирканец голос возлюбленной и обернулся.

— Вниз, конечно,— с улыбкой ответил он.

— Ты должен остаться здесь,— резко, словно отрубила, заявила колдунья.— Север в отъезде, и неизвестно — вернется ли… В таком случае ты заменишь его. Но если вы оба сгинете, Логово останется без Вожака.

— Но Халима…— начал было воин, но молодая женщина резким жестом оборвала его возражения.