Теперь не надо было просчитывать свои действия, тело само знало, что нужно сделать, чтобы из этого поединка вышел победителем его хозяин. Никаких мыслей – лишь рефлексы.

Звон на краткий миг соприкоснувшихся клинков, и вот уже противник Призрака с торчащим под подбородком клинком заваливается на землю. Резкий разворот Атея к последнему противнику, но на том уже верхом сидит ладная фигурка Тахере и прижимает к его кадыку один из своих «клыков».

– БАТЯ, ВСЕ! – как сквозь толщу воды доносятся до него слова, и холодная ярость, что бушевала у него внутри, недовольно ворча, вдруг начинает окукливаться и прятаться туда, откуда она совсем на краткий миг была призвана своим хозяином.

– Все, родитель, все, – подошла к Призраку Катаюн и стала успокаивающе поглаживать его по руке, возвращая к действительности. – У нас все живые, даже без царапин. Ты двух вынес, последнего держит Птаха.

– Ой! – в этот самый момент раздался возглас Тахере, и все увидели, как удерживаемый воин насаживает себя на ее клинок, вспарывая собственное горло. – Это он сам. Я даже не нажимала сильно.

От неожиданности произошедшего девушка вскочила на ноги, захлопала своими глазами и стала рыскать взглядом по сторонам, ища поддержки.

– Я видел, девочка, – кивнул князь, из глаз которого уже стал исчезать бездонный черный омут. – Сними с него шлем.

Птаха осторожно наклонилась над уже переставшим хрипеть воином, перерезала подбородочный ремень, а потом осторожно сняла шлем. В чистое, безоблачное небо смотрели мутные, без признака зрачков, молочного цвета глаза светлого эльфа.

– Я так понимаю, у этих, – указал он острием меча на тела еще двух воинов, – отличительные признаки похожие. Гаспар, – повернулся он к гному. – Тела забрать и отдать потом Питу. А сейчас мы поговорим с благородными. – И хищно улыбнулся, выставляя напоказ свои острые клыки.

Ставшие невольными свидетелями короткой, но кровавой стычки посланцы герцога напрочь утратили свой лоск и высокомерность и теперь с ужасом взирали на Призрака, который кинул свои клинки в ножны, а вместо них вытащил из наруча острый стилет. Поигрывая им, он присел перед самым, на его взгляд, важным переговорщиком.

Поймав взглядом, в котором снова начала плескаться тьма, точку на его переносице, Атей заговорил тихим вибрирующим голосом:

– И давно под светлых альвов легли?

– Я… не легли… заставили… – елозя пятками по дерну и пытаясь отползти, заверещал благородный.

– ЛЖЕТ! – раздался еще один голос, на который тут же повернулся князь. – Он все лжет, ваша светлость, – тут же начал вываливать все новости еще один переговорщик.

– Говори, – коротко кивнул Атей.

– Он, – осторожно указал говорливый подбородком, возле которого мелькало острие клинка одной из близняшек, на благородного. – Именно он все решал. Вернее, делал то, что ему укажут из Светлого Леса. Герцог уже давно играет роль простого болвана, которого показывают народу, когда тот начинает волноваться. Он бы давно сам отдался на ваш суд, вот только ему не позволяли этого. Воины пока преданы, но уже ропщут. Из города их не выпускают вот эти, – он кивнул на тела непонятных альвов. – Их отряд небольшой, всего десятка два, но все засели в барбакане. Кто пытается выбраться – режут. Правда, и в город не заходят, может, потому и не бегут пока бойцы. А еще…

– Хватит, – поднялся Призрак. – Гаспар, готовь машины. Проверим, насколько правдивы слова этого болтуна.

– Понял, княже, – кивнул тот и побежал к войскам.

– Пришли воинов, – крикнул ему вдогонку Атей. – Пусть эту падаль заберут отсюда.

Времени на подготовку осадной техники командиру Первого Стального нужно было ровно столько, сколько понадобилось князю, чтобы вернуться к своему войску. Поэтому, когда Атей встал рядом с гномом, тот, с горящими от нетерпения глазами взглянув на Призрака, спросил:

– Начинаем?

– Подожди, борода, – придержал он его. – Куда ты собираешься метать свои булыжники?

– Как куда? – недоуменно вздернул он брови. – В ворота, конечно, и в барбакан.

– Вот, – поднял Атей палец. – В барбакан – это правильно, а вот ворота, я надеюсь, нам и так откроют. Да и засели в барбакане те, кому жизнь своя не мила. И есть ли у них та жизнь? Но это нам потом Аделиан скажет. Уж очень странно выглядят эти альвы. ПИТ?

– Да, ваша светлость, – тут же подлетел к нему магистр.

– Мне нужно, чтобы барбакан был стерт, разрушен в крошку, уничтожен до основания, – зло проговорил он. – Можешь предложить что-нибудь?

– Никаких ограничений? – уточнил маг.

– Нет.

– Княжна, – засуетился Непоседа. – Накладывайте… Подождите, – он повернулся к гному. – Гаспар, какие машины пристреляны по барбакану?

– Вон те пять, – указал он на крайние слева.

– Мне нужны две, которые метают самые тяжелые камни.

– Выбирай любые, – отмахнулся Стойкий. – Они одинаковые.

– Спасибо, – кивнул Пит. – Княжна, на один снаряд накладываете руны вы, на другой это сделаю я.

– А какие? – засуетилась девушка.

– «Ярость Хассаша».

– УХ ТЫ, ЗДОРОВО! – чуть ли не захлопав в ладоши, запрыгала Игла, а потом быстро побежала к одной из машин, где стала споро чертить острием кинжала на гладкой поверхности гранитного шара какие-то каракули.

– Большой точности не надо, – наставлял ее магистр, проделывая ту же процедуру с соседним булыжником. – Такому артефакту жить ровно до подлета к цели. Силу свою сливай всю сразу, до капли. Готова?

– Да, – проведя последний раз кинжалом по граниту, кивнула девушка.

– По-моему, сейчас будет очень большой БУМ, – проговорила Катаюн. – Уж больно наша Иголочка возбужденная.

– Лишь бы этот БУМ был там, где надо, – непроизвольно прячась за Призраком, сказала Тахере.

– ГАСПАР, – окрикнул Пит командира Стального. – Как скажу, пусть твои воины бьют, – потом повернулся к Дарине и кивнул: – Сливаем.

Маги одновременно приложили руки к своим камням, и те у всех на глазах стали приобретать багровый цвет, а чуть позже из ложкообразной части метательного рычага, где лежали гранитные шары, потянулся дымок обугливаемого дерева.

– БЕЙ! – крикнул Непоседа, и воины быстро ударили по удерживающим стопорам.

Два болида, оставляя за собой яркие хвосты, устремились к барбакану. Этот полет наблюдали все: и воины князя, приложив ко лбам ладони, чтобы видеть полет гостинцев на фоне ярких лучей Хассаша, и защитники Борса, видя, как к ним приближается непонятная, но уже ощущаемая каждой клеточкой их организмов угроза.

Момент столкновения двух снарядов со стенами барбакана запомнился всем, кто в этот день наблюдали их красивый полет. На месте, где еще недавно была хорошо укрепленная башня, вдруг вспух небольшой брат дневного светила, на краткий миг ослепляя всех, кто в этот момент смотрел туда. А когда свечение потухло, взорам открылось небольшое озеро расплавленного камня.