— Вас что-то беспокоит?

— Конечно, — ответила я. — Беспокоит и очень даже.

— Что же?

— Меня беспокоит моя Тамарка. Подруга детства предала меня,с «братаном» связалась, врет, что взяла его бухгалтером работать.

— Почему думаете, что врет?

— Вы его видели? У него же всего одна извилина да и та встадии распрямления. Врет, что взяла бухгалтером, а сама меня собиралась«братану» сдать. Нет, правы вы были, когда утверждали, что друзья обязательнопредадут!

Монах удивился:

— Я вам это говорил?

— Конечно, — заверила я.

— Когда же?

— Сегодня ночью, когда этот гомик, эта Каштановая Борода,долбанул меня, сволочь, кулаком по темечку! Я тут же и отрубилась.

Монах не решился задавать новые вопросы, но нервно заерзална сидении. И у него были причины. Представляю, что он подумал о моей голове,ведь я же напрочь забыла, что приходил он ко мне лишь в моем воспаленном ударомуме, в моем воображении.

— Не пугайтесь, — успокоила я его. — Сегодня ночью вы мнепривиделись.

— Ах вот оно что, — обрадовался монах. — И о чем говорилвам?

— Просили, чтобы я в Господа уверовала. Мол тогда Господьменя спасет.

— И что же вы?

— Уверовала, конечно, а куда было деваться? К батарее жепривязана была. Вас просила отвязать, но вы закобенились, отослали меня кГосподу, мол он и отвяжет.

Монаха, похоже, заинтересовал мой бред.

— И что же произошло дальше? — спросил он. — Отвязал васГосподь?

— Ну, отвязал не Господь, а гомик, но думаю с божьегоблагословения. Кстати, я вам соврала. Сгоряча. Каюсь.

— Солгали? В чем?

— Ну, сказала, что верую, а сама не уверовала, но сильностаралась, Бог увидел, потому мне и помог, — сочла нелишним оправдаться я.

Этот монах начинал мне нравится; толковый мужик, кем бы онни был, — не хотелось его обижать.

Услышав мое признание, он с пониманием кивнул ипоинтересовался:

— А в чем проблема? Почему не уверовали?

— А кто его знает? — ответила я. — Если честно, так даже незнаю, что это — вера. И для чего Богу нужно, такому могучему, такомувсесильному, чтобы я, мошка, уверовала в него?

— Это нужно не Богу, а душе вашей, — бросился разъяснятьмонах. — Без веры не будет преданного служения Господу, а без преданного служенияне будет очищения от всего материального, а без очищения не остановитсякруговерть новых рождений и страданий, связанных с ними. Вера в Господа —единственный путь к вечному блаженству. Вера в Господа — единственноеосвобождение от материальных пут.

— Но почему вы так ополчились на все материальное? —удивилась я. — Лично мне здесь нравится, и тело у меня неплохое. Плохо лишь то,что есть в этом мире боль — и душевная и физическая. Когда бы Бог избавил людейот боли, так и вовсе здесь был бы рай. Кстати, нельзя ли как— нибудь упроситьего?

— Я попросил Бога уберечь меня от боли, и Бог сказал: «Нет».Он сказал, что страдания отдаляют человека от мирских забот и приближают кНему, — продекламировал монах.

Здесь я не могла не согласиться.

— Это точно, — воскликнула я. — Иной раз поглядишь начеловека больного: ничего ему уже не нужно в этом мире. Вот когда доживу дотакой напасти, может и моя душа к Богу потянется.

— Она уже у вас тянется, — произнес монах. — Тянется и оченьзаметно.

Я изумилась:

— Да что вы говорите? Никогда бы не подумала такое про себя.Неужели правда?

— А зачем вы спрашиваете у меня о Боге?

— От скуки, конечно.

— От скуки можно о другом говорить, но вы говорите только оБоге.

Я рассмеялась:

— Поверьте, охотней поговорила бы с вами о шляпках, да развевы понимаете в этом? Вы же невежа. С вами же можно только о Боге.

Монах с интересом взглянул на меня и с уважением произнес:

— Вы клевещете на себя. Я заметил в вас следы духовногороста.

Уже зная, что он не лжет, потому что не лжет никогда, яповерила ему и не могу сказать, что похвала та была мне неприятна, хотьникакого роста и не ощущалось.

— Что вы говорите? — воскликнула я, гордясь собой. — Неужелиросту? Как же мне это удается?

— С помощью Господа, — ответил монах. — Без его желания неупадет и пылинка.

— Да, конечно, но только я же не отказалась от мяса.Буквально сегодня баба Рая кормила меня телячьими котлетами, и я их ела, каюсь.Да я много от чего не отказалась и отказываться не собираюсь. Откуда же взялсярост?

— Видимо, пришло ваше время. Одна лягушка попала в колею нагрязной деревенской дороге и не могла оттуда выбраться. Ей было трудно, онапробовала, пробовала — и ничего. Друзья помогали ей, они делали все, что можно,но пришел вечер, и угнетенные и разочарованные они вынуждены были отправитьсядомой и оставить лягушку на волю судьбы. На следующий день друзья пришлипосмотреть на нее, думая, что она уже мертва, ведь она была прямо на дороге, вколее, и нашли ее весело прыгающей. Они спросили: «Что случилось? Как ты смоглавыбраться из колеи сама, если не помогли тебе и мы? Это просто чудо! Как тебеэто удалось?» И лягушка ответила: «Очень просто. Подъезжал грузовик, онприближался, и я должна была выбраться.» Так происходит со всеми: рано илипоздно они должны уверовать в Господа, чтобы выбраться из капкана материальногомира.

— Лягушка! Спасибо, за сравнение, — с легкой обидойвоскликнула я, — но в целом очень образно. Вот только не ясно с грузовиком.

— Почему же? У вас пропал сын, разве не видите аналогий?

— Ах, да, аналогии есть, — согласилась я, — но теперь нечувствую в себе того, что произошло с лягушкой, хоть вы и заметили какой-торост.

— Да заметил, пока лишь робкие ростки веры, — подтвердилмонах. — Они обязательно приведут вас к вечному блаженству.

Услышав про блаженство, я разволновалась и спросила:

— А нельзя ли ускорить процесс? Хочется попробовать этоговашего блаженства еще в этой жизни. Как бы мне уговорить Господа увеличить мойрост?

Монах покачал головой и снова продекламировал:

— Я попросил Бога духовного роста, и Бог сказал: «Нет». Онсказал, что дух должен вырасти сам, Он лишь будет подрезать меня, чтобызаставить плодоносить.