Липкий, заразный страх человека, всецело полагавшегося на свои чудесные глаза. Остальным было не легче, просто они переносили это молча.

— Потому что ты смотришь не туда, — произнес я. — Существо не внутри саркофага. Это мы внутри него. Посмотри вокруг и поймешь.

— Гипнос Вечноспящий, — прошептал Бион, задрав голову и разглядывая что-то, видное только ему одному. — Что это такое?

— Эгрегор кошмара, — ответил я, нутром понимая, что прав. — Это не сновидение вне класса. Это эгрегор наяву.

В этот момент из глубины тьмы раздался тоненький женский голос, почти что девичий. И от этого голоса внутри все похолодело, а стекло завибрировало.

— Мы — Джуши.

Из тьмы начал выплывать силуэт, напоминающий человеческий. Только он был белым, как свежевыпавший снег. Постепенно силуэт начал обретать форму и очертания, а в моей голове проскальзывали образы из прошлого.

Я видел глазами Неуязвимого то, что произошло больше ста лет назад. То, что в последствии будет называться днем Катаклизма и станет новой точкой отсчета в мировой истории.

Все началось, когда личный ловец короля-бога начал постигать свою истинную силу. Будучи лунатиком, волею судеб ему удалось обуздать свою неконтролируемую силу, усмирить. И с годами, научиться ею повелевать.

Лунатик мог перемещаться между явью и сном усилием воли. Одной мыслью он был способен перенести любое доступное сновидение, приснив его наяву. Но этого было мало и он начал делать то, на что способны только дремлющие. Начал воплощать целые сны.

Поначалу все было безобидно и даже весело. Дети, играющие наяву с единорогами и катающиеся на радуге. Их родители, гуляющие по невиданной красоты местам. Весенние дожди во время засухи и хвойные леса на месте отшумевших пожаров.

Но чем дальше, тем больше времени лунатик проводил за новыми экспериментами. Он жаждал большего, желал иного могущества. Как это часто бывает, огромная сила затмила его разум и он возжелал абсолютной власти. Давно обойдя по силе короля-бога, править обычным королевством было слишком мало для его амбиций. И он начал искать иные пути к абсолютному могуществу.

Он желал занять место самого Гипноса, стать воплощением бога наяву.

Старый магистр Гил-Маго на свою голову выпустил трактат «О калейдоскопе и его изнанке». В котором подробно рассматривал структуру мира снов и особенностей внешнего барьера.

Того самого барьера, в который я упирался, пытаясь найти дорогу в сны своего мира, но куда осознанно нет пути. И пусть лунатик искал не сновидение танка, как я в свое время, но чего-то могущественного он искал однозначно.

Старина Гил-Маго не пережил беседы с лунатиком, а Неуязвимого наняли, чтобы выйти на след убийцы, даже не осознавая, с кем они имеют дело.

Академия же сожгла все трактаты, заменив их на усеченные версии. В самом начале я подумал, что они избавились от описания Шики в книге, но нет. Они убрали описание внешнего барьера, потому что мир грез окутывала абсолютная пустота. Точно такая же, которая клубилась сейчас за стеклом перед нами.

Мир снов окутывает пустота. И если вспомнить легенду о Джуши, которую я прочитал в доме Сумрака, то в такой пустоте родился Джу. Джу был не просто существом из легенд.

Джу — эгрегор абсолютного одиночества. Тотального, когда в мире нет больше никого живого. Кошмар, когда ты бродишь по пустому, покинутому городу и понимаешь, что до конца своих дней больше не встретишь никого живого. Осознание, что сколько бы не минуло лет, ты всегда будешь одинок. Таковы сны Джу — эгрегора кошмара одиночества.

А потом безумный лунатик, служивший еще королю-богу, возжелавший стать богом, создал ритуал, намереваясь подчинить стража внешней границы. Ведь пустота и ничто Джу были абсолютны настолько, что им не нашлось места в самом калейдоскопе снов, слишком живом для него.

Лунатик пытался притянуть Джу, чтобы сделать целый эгрегор кошмара своим ручным сновидением. Получив силу если не бога, то первого после него.

Дальше образы воспоминаний расплываются, перемешиваясь в одну сплошную смазанную картину. Была большая битва и долгая битва. Лунатик специально выбрал южную часть Эдеа, куда не доставала сила короля-бога, увеличенная проводящим кристаллом.

Много сущностей, не принадлежащих миру Эра приняло участие в этой битве. Чашы равновесия пошатнулись и защитная пелена мира ослабла. Из-за этого позже даже случился тот самый прорыв демонов с изнанки.

Но мы так и не смогли прервать ритуал призыва. Не знаю, может быть нам удалось повредить магический круг, может лунатик просто переоценил свои силы. Но так или иначе, Джу не поддался призыву.

Вместо этого лунатик вырвал часть него. Ту, которая стала Ши. Но Ши тоже была частью эгрегора кошмара, несущего в себе его силу. Сам лунатик погиб мгновенно. Слишком легкая смерть для ублюдка, просто превратиться в ничто.

Многие погибли в тот день, кто-то пытаясь сорвать ритуал, остальные от появления Ши.

Тайная ложа защитников мира — те самые Неспящие, сотворили для Ши сосуд. Гомункула вроде того, что использовал в свое время я, или того, что сейчас в распоряжении Отца Сумрака.

Сам же Эрик, будучи искуснейшим рунологом Эра, запечатал силу Ши в этом сосуде, потому что она невольно убивала все вокруг себя. Так Ши стала величайшим ловцом Эра, способным призвать лишь одно единственное сновидение.

Джу соединился с ней в этом мире и теперь они навсегда есть друг у друга. Две половинки абсолютного одиночества, тянущиеся друг к другу, но никогда не способные наконец соединиться. Потому что суть эгрегора одиночества — всегда быть одному.

Джуши — ловец и сновидение, которые не могли и не должны были существовать. Парадокс мира снов, противоречащие самой своей природе.

Кажется, Отец Сумрака считал, что их сила будет ослабевать со временем, потому что Эгрегор одиночества Джу не был одинок, рядом со своим вырванным сердцем по имени Ши. Но, учитывая их мощь, еще пару тысячелетий они будут оставаться сильнейшим существом в мире.

И сейчас бледный силуэт проявился за стеклом в образе стройной и красивой молодой девушки. С асболютно симметричными чертами лица и фигуры. Без изъянов, совершенная. Словно высеченная рукой мастера, не оставившего в образе ничего лишнего.

Кожа девушки была белой, как снег. Брови, волосы, все было белым. Кроме красных глаз, какие встречаются только у альбиносов своего вида. Символично. Быть чужим и чуждым даже среди таких же, как ты. Отличаться всегда и во всем.

Перед стеклом стояла обнаженная Ши и улыбалась мне. А вокруг нее плескалось черное бесконечное ничто, которое было Джу.

Ши легонько постучала изящным пальчиком по полуметровой толще стекла, усиленного рунами, отчего поверхность пошла трещинами.