Фернандес затормозил, приготовился и бросил. Ножка стола пронеслась, как взмывающий фазан, в дюйме от головы Шона; ветер, поднятый ею, пошевелил его волосы.

– Показывай дорогу, Дафф.

Шон чувствовал, что португалец опять приближается к нему, вооруженный длинной дубовой ножкой, и между ними только тонкие канаты ринга. Ощущение было неприятное. Скорость, с которой Шон и Дафф повернулись, делала предыдущее выступление мистера Блейра выступлением человека, у которого обе ноги в гипсе. Фернандес с его огромным весом не смог их догнать.

Сразу после полудня на «Глубокую Канди» явился Франсуа и сообщил, что португалец, избив до потери сознания троих устроителей его выступления, отправился с полуденной почтовой каретой в Кимберли.

Дафф разрядил ружье.

– Спасибо, Франц, мы тут ждали его на ланч. Я думал, он к нам заглянет. Подсчитал, сколько собрали?

– Да, ваша доля в бумажном мешке на столе.

– Спасибо, парень, пошли отпразднуем.

– Отпразднуйте сами, и за нас тоже.

– Эй, Дафф, ты обещал… – начал Шон.

– Я сказал позже, через три-четыре недели. А теперь у нас есть небольшая работа – надо прокопать шурф в пятьдесят футов глубиной и триста длиной.

– Можем начать завтра с утра.

– Ты хочешь разбогатеть? – спросил Дафф.

– Да, но…

– Тебе нужны английские костюмы, французское шампанское и прочий шик?

– Да, но…

– Тогда перестань спорить, подними свою жирную задницу и пошли со мной!

Китайцы отгоняют демонов фейерверком. Дафф и Шон использовали тот же принцип. Дробильня продолжала работать; ее грохот, разносившийся по долине, слышали и кредиторы. Считая, что друзья разрабатывают выгодный пласт, их не трогали, но деньги, которые уходили на дробильню, выходили из нее жалкими комочками золота, уменьшившись вдвое.

А они тем временем пробивали шурф, вгрызаясь в землю, в попытке отодвинуть срок платежей. Взрывали динамит и, едва с неба падал последний камень, возвращались в траншею, кашляли в дыму, извлекали пустую породу и начинали сверлить отверстия для следующих зарядов. Стояло лето, долгие дни, и они работали, пока было светло. Иногда вечерами последние фитили они поджигали при свете ламп.

Песок в часах сыпался быстрее, чем им хотелось, деньги стремительно уходили, и 15 февраля Дафф побрился, сменил рубашку и отправился к Канди за новым займом. Шон смотрел, как он спускается со склона. Неделю назад они продали лошадей, и Шон впервые за много лет вспомнил молитву.

Дафф вернулся поздно утром. Он стоял на краю шурфа и смотрел, как Шон укладывает динамит для следующего взрыва. Спина его блестела от пота; видна была каждая мышца, при движениях Шона мышцы напрягались и расслаблялись.

– Так держать, приятель.

– Сколько? – спросил Шон, глядя покрасневшими от пыли глазами.

– Еще пятьдесят, и это последнее. Так она говорит.

Шон посмотрел на пакет, который Дафф держал под мышкой.

– А это что?

Он увидел пятна на коричневой бумаге, и рот его заполнился слюной.

– Отличная говядина. Сегодня никакой кукурузной каши на завтрак, – улыбнулся ему Дафф.

– Мясо. – Шон произнес это слово с нежностью. – Слегка поджаренное; когда кусаешь, немного крови; немного чеснока и в меру соли.

– И мы с тобой разделим его в этой глуши, – согласился Дафф. – Кончай с поэзией, поджигай фитили и пошли есть.

Час спустя они шли по дну своего шурфа, Мбежане и остальные зулусы толпились сзади. Шон рыгнул.

– Приятное воспоминание. Больше никогда не смогу смотреть на кукурузную кашу.

Они дошли до конца шурфа, где лежали груды земли и камней. Шон чувствовал, как начинают дрожать руки, напрягаются нервы, становится трудно дышать. Пальцы Даффа впились ему в плечо – Шон чувствовал их дрожь.

Похоже на змею, толстого жирного питона; выходит из одной стены шурфа и исчезает под грудой свободной земли у другой стены.

Дафф подошел первым, наклонился, поднял кусок камня – большой серый пятнистый кусок – и поцеловал его.

– Это он, Дафф? Главарь?

– Это конец радуги.

– Больше никакой кукурузы, – негромко сказал Шон, и Дафф рассмеялся. Оба торжествующе закричали – дико, безумно.

– Дай подержать, – попросил Шон.

Дафф протянул ему слиток.

– Дьявольщина, какой тяжелый!

– Тяжелее не бывает, – согласился Дафф. – Фунтов пятьдесят, не меньше.

Шон обеими руками держал слиток величиной с коробку сигар.

– Больше. Мы за два дня работы покрыли все потери.

– И кое-что заработали сверх, я бы сказал.

Шон положил золотой брусок на стол между ними. В свете лампы золото улыбалось легкой желтой улыбкой, и Дафф наклонился и погладил его – поверхность, неровную от грубой заливки.

– Не могу оторвать от него руки, – застенчиво признался он.

– Я тоже, – сказал Шон и коснулся бруска. – Недели за две сможем заплатить Канди за участки.

Дафф вздрогнул.

– Что ты сказал?

– Что мы сможем заплатить Канди.

– А мне показалось, у меня что-то со слухом. – Дафф снисходительно потрепал Шона по руке. – Слушай, приятель, я попробую объяснить все просто. На какой срок у нас права на участки?

– На три года.

– Верно, теперь следующий вопрос. Сколько людей на этих полях располагают деньгами?

Шон удивился.

– Ну, теперь мы и…

– И больше никто, пока не вернется Градски, – закончил за него Дафф.

– А как же братья Хейнс?

– Они добрались до Главаря, верно, но это им ничего не даст, пока не придет оборудование из Англии.

– Продолжай!

Шон не вполне понимал, к чему клонит Дафф.

– Вместо того чтобы платить Канди, мы с его помощью, – он похлопал по бруску, – и с помощью его младших братьев купим все участки, на какие только сможем наложить лапы. Для начала – участки дока Сатерленда между нами и Джеком и Уистлом. Закажем две большие дробильни по десять дробилок каждая, и, пока все остальные тратят золото, будем скупать землю, финансировать строительство, возводить фабрики, создавать транспортные компании и тому подобное. Я тебе уже говорил, есть много способов заработать золото, не выкапывая.

Шон молча смотрел на него.

– Не боишься высоты? – спросил Дафф.

Шон мотнул головой.