Что важнее, Джек обожал дразнить лагерных инспекторов и силой мысли срывал личные вещи с поясных ремней, а иногда даже вытаскивал из карманов. В его присутствии СПП частенько спотыкались о случайно оказавшиеся под ногами предметы и падали друг на друга. Послушать Толстяка, так создавалось ощущение, что Джек Филдс был ангелом, сошедшим на землю, чтобы проповедовать правильное использование синей силы. Ангелом, проведшим на земле множество лет в поисках и изысканиях.

Может, именно поэтому в ночь побега Джек первым получил пулю в затылок.

До того, как мы пересекли границы Петербурга, Лиам хранил молчание, лишь изредка кивая в подтверждение особенно невероятных слов Толстяка. Услышав сообщение, он радовался сильнее нас двоих, вместе взятых, однако через несколько часов его настроение начало ухудшаться. Когда Толстяк закончил рассказ, в минивэне воцарилось молчание.

– Наверное, там очень красиво, – сказала я, не сразу поняв, как пошло это прозвучало. – На озере Принс, я имею в виду.

Лиам выглядел подавленным и грустным. Недавняя радость его больше не вдохновляла, и это навевало на меня печальные мысли.

– Уверен, ты права, – тихо сказал он, протягивая мне сложенную карту. – Не уберешь это в бардачок?

Я ничего не искала. Просто открыла крышку отсека и сразу увидела их лежащими на горке смятых салфеток.

Честно говоря, я ожидала, что там будут конверты или хотя бы линованные тетрадные листы. Глупо и наивно с моей стороны, потому что в лагере не давали уроков письма и рисования. Никто не выдавал детям бумагу и ручки. И все-таки мне казалось, что письма должны были выглядеть как-то… весомее. Хотя бы для того, чтобы себя обезопасить.

Письмо Джека лежало сверху. Написанное поверх компьютерной распечатки, оно было сложено в несколько раз. На обратной стороне Джек заглавными буквами написал имя отца, втиснув его между словами: ЛИЧНО В РУКИ.

Вместо того чтобы положить карту на место, я достала письмо из бардачка. Лиам с Толстяком спорили по поводу того, как лучше доехать до озера Принс, но я их практически не слушала. Проведя пальцами по сморщенной бумаге, я машинально развернула послание. Никакой даты в правом верхнем углу, мгновенный переход к сути: Дорогой папа.

Прочитать дальше я не успела. Лиам вырвал листок у меня из рук и сжал в ладони.

– Что ты делаешь? – возмутился он.

– Извини, я просто…

– Просто что? – рявкнул он. Я непроизвольно вздрогнула. – Это личное! И не твое дело, что в нем написано.

– Ли… – в голосе Толстяка звучало неприкрытое удивление. – Да брось.

– Нет, это серьезно. Мы не читаем письма друг друга!

– Никогда? – спросила я. – Что, если ты не сможешь найти его отца, а в письме окажется ключ к тому, где он может находиться?

Лиам затряс головой, не обращая никакого внимания на слова Толстяка:

– Она дело говорит.

Вместо ответа он лишь крепче сжал руль. Воцарилась гнетущая тишина. Не в силах более этого выносить, я включила радио. Мне ужасно хотелось, чтобы заиграла песня «Олмэн Бразерс». Но Бетти выдала очередное ток-шоу.

…дети находятся под надзором ради их собственного благополучия, и дело здесь не только в безопасности американского общества. Надежные источники из администрации Грея сообщают, что во всех случаях, когда детей забирали из реабилитационного пункта слишком рано, это приводило к их преждевременной гибели. Нам остается лишь поддерживать медицину, создавая новые реабилитационные центры. Другого способа сохранить детям жизни просто не существует.

Лиам ткнул пальцем в кнопку, чтобы выключить звук. Вместо этого радио переключилось на другую станцию, и теперь плохие новости зачитывал уже женский голос:

Источники сообщают, что в Огайо, на границе с Западной Вирджинией, были пойманы два беглых подростка. Они путешествовали пешком…

Бетти остановилась настолько резко, что чуть не уткнулась капотом в землю. Лиам припарковался по диагонали, заняв сразу три места.

– Оставайтесь тут, – резко бросил он.

В следующую минуту Ли уже перепрыгивал через лужи, направляясь к красному кирпичному зданию, возле которого стояли торговые автоматы.

– Как… драматично.

Я повернулась к Толстяку, но он выглядел таким же сконфуженным, как и я.

– Может, тебе лучше пойти за ним? – предложил Толстяк.

– И что я скажу?

Толстяк посмотрел на меня одним из своих фирменных взглядов.

– Шутишь? Ты и впрямь хочешь, чтобы я сказал это вслух?

Я понятия не имела, что он имел в виду, но все же пошла. Витающий в воздухе след гнева и разочарования провел меня сквозь комнаты для отдыха к противоположной стороне здания. Все здесь поросло травой и деревьями. Из Бетти этого места не было видно.

Он стоял спиной ко мне, привалившись к единственной оставшейся стенке остановки. Руки скрещены на груди, волосы дыбом. Я думала, что крадусь тише лисы, но Лиам угадал мое появление. Его горечь окутала нас влажным облаком. Казалось, она просачивается под кожу.

Я остановилась неподалеку.

– Ли?

– Я в порядке. Возвращайся в минивэн, – голос Лиама сочился фальшивой радостью.

Он сел на корточки, потом вообще на землю. Но я не пошевелилась до тех пор, пока Лиам не опустил голову между ног, словно собираясь выплеснуть содержимое желудка.

Долго-долго я смотрела лишь на его затылок. Застарелый шрам тянулся через всю шею и исчезал под воротником рубашки. Рука непроизвольно поднялась, чтобы отодвинуть ткань. Мне хотелось знать, как далеко тянется эта уродливая отметина. Посмотреть, какие еще раны он прячет.

Ты уже прикасалась к нему, – прошептал внутренний голос, – и ничего не случилось…

Вместо этого я отступила вбок. Теперь я стояла не прямо за спиной Лиама, а немного в стороне. На дистанции. Держать дистанцию было правильно.

– Знаешь, ты права, – тихо сказал он. – Я ищу Беглеца не только для того, чтобы доставить письмо Джека. И даже не собираюсь просить его разыскать мою семью. Я знаю, где они и как до них добраться. Но вернуться домой не могу. Не сейчас.

Вдалеке с шумом открылась дверь Бетти, но интимности момента это не нарушило.

– Почему нет? Уверена, родители по тебе скучают.

Лиам положил руки на бедра, по-прежнему сидя спиной ко мне.

– Толстяк говорил тебе… говорил что-нибудь обо мне и Лиге?

Я покачала головой, хотя Лиам не мог этого видеть.

– Гарри – мой отчим – с самого начала знал, что от Детской лиги не стоит ждать ничего хорошего. Говорил, что Грей им и в подметки не годится, что нас станут использовать и не проронят ни слезинки, если кого-то убьют. Даже после… даже после Клер – Клер была моей младшей сестренкой. – Он прочистил горло. – Даже после того, как она умерла, отчим не забывал напоминать мне, что никакая борьба не вернет ее назад. Коул уже сотрудничал с ними и вернулся за мной, предложив пойти с ним. Чтобы сражаться.