Командир Стивенсон смотрел на него до безобразия настойчиво.

— Я знаю правила. Но как врач экипажа могу с уверенностью сказать, что каждый из нас сейчас испытывает проблемы. Еще недавно мы были на волоске смерти.

— Я написал прошение об отставке и этот разговор всего лишь формальность. Я обязан приложить заключение врача экипажа и отправлю его сегодня же в ЦУП.

Молчанова словно огрели кочергой по голове. Стивенсон же продолжал нехотя жевать мясо. Судя по всему, через силу. Даже без измерений заметно, что он сильно похудел. Худоба была его обычным состоянием, но теперь это выглядело просто угрожающе: щеки впали, острые скулы оголились, кожа на голове и лице ссохлась и покрылась прыщами.

— Сэр, — тихо обратился Молчанов. — Расскажите, что случилось.

— Я нарушил запрет об использовании связи в личных целях. Перед запуском я отправил сообщение семье.

Стивенсон загреб полную ложку мяса и опустил в рот, проглотил не прожевывая.

— Сэр, вы поступили так как поступил бы каждый.

— Я нарушил приказ! Энергии могло не хватить для запуска. Я мог погубить экипаж.

— Но не погубили.

— Я был не в состоянии принимать взвешенные решения, — он прервался, стараясь успокоить самого себя. — Я не позволил отключить Наку. Если бы не ее воля к жизни, мы бы… Я должен понести наказание. Начинай сеанс.

Молчанов кивнул и включил запись диктофона. Он наговорил стандартное предисловие и задал командиру несколько уточняющих вопросов о его личности. Стивенсон отвечал очень серьезно, иногда говорил сходу, а иногда долго думал прежде чем произнести хоть слово.

— Вы осознавали последствия своих действий? — спрашивал Молчанов.

— Да, осознавал, — отвечал Стивенсон, выпрямив спину, словно на экзамене.

— Тогда почему вы пошли на это?

— Я не верил в успех запуска.

— Вы считали, что экипаж погибнет?

— Да.

— Если бы кто-то из экипажа обратился к вам с просьбой отправить сообщение его семье. Вы бы дали разрешение?

Вопрос заставил Стивенсона задуматься.

— Нет. Это против правил.

— Тогда почему вы дали разрешение себе?

— Я проявил слабость. Недостойную для командира.

— Есть ли другие причины, по которым вы хотите подать в отставку?

Стивенсон молчал несколько секунд, собираясь с мыслями.

— Нет.

Ответ не звучал уверенно.

— Вы любите свою семью?

— Конечно.

— Что вы сказали им в сообщении?

Стивенсон посмотрел вдруг на Молчанова и в его взгляде читалось недовольство.

— Это не относиться к делу.

— Это поможет мне прояснить ваши мотивы, проверить наличие аффекта и оценить психоэмоциональное состояние. Это непременные атрибуты заключения.

Командир Стивенсон задумался.

— Я попросил прощения.

— За что?

Он помолчал. Потом выдохнул и заговорил.

— За то, что не послушал их. Согласился на полет, который ничего для меня не значил.

— Тогда почему вы полетели?

— Потому что пообещал.

— Кому вы пообещали?

— Другу.

— Вы имеете ввиду Чарли Хэнлона, сэр?

У него задрожали скулы.

— Простите, что я затронул эту тему. Но мне важно знать подробности.

Его глаза покраснели.

— На месте командира он видел только меня. Я пообещал, что сделаю это.

— После смерти Чарли вы могли отказаться от обещания.

— Я не мог предать его память.

— Вы были обязаны ему чем-то?

— Мы учились вместе, вместе служили. Однажды, когда оба были еще зелеными юнцами, мы вели патрулирование границы военного конфликта в Алжире. Мы возвращались на базу. Мой бортовой компьютер дал сбой, я отклонился от курса и залетел на территорию противника. У них были старые русские ПВО. Лучшие, что я видел. Противник открыл огонь. Я пытался маневрировать, но понимал, что шансов нет. Катапультироваться было бессмысленно, меня бы поймали, запытали до смерти, а потом повесили мою голову на заборе. Чарли вызывал меня по рации, но я не отвечал. Я не хотел, чтобы и он погиб из-за меня. Когда у меня закончились тепловые ловушки, я понял, что это конец. Но ракета, вдруг отклонилась в сторону. Это был Чарли. То, что он сделал было просто невозможно. Его самолет прошел пересекающим курсом между мной и ракетой. Она ударила ему в хвост. Я наблюдал как горящий самолет моего друга пикирует к земле, и понимал, что ничем не могу помочь. Через три дня Чарли подобрали в тридцати километрах к югу у границы. Противник отправил сотню людей на поиски, но Чарли проскользнул мимо, как нож сквозь масло. У него был талант всегда выбираться из любой передряги. Я бы так не смог. Когда мы встретились, он только похлопал меня по плечу и сказал — «ты поступил бы также, брат». И я пообещал, что, когда Чарли нужна будет моя помощь я обязательно приду. Если бы не он у меня не было бы моей семьи. Я обязан ему всем.

— Что вы почувствовали, когда узнали, что он погиб?

— Ярость.

— Вы вините себя?

Стивенсон уставился в одну точку и еле заметно кивнул.

— Вы ничем не могли ему помочь. Будь вы рядом вы бы тоже погибли.

— Если бы я был там, я не дал бы ему вести электрокар так безрассудно.

Наступило молчание. Глаза командира стали стеклянными, а мысли витали где-то совсем далеко.

— Сэр, а что если Чарли погиб не случайно?

Стивенсон навострил уши.

— Вы сказали, что он асс…

— Лучший из тех, кого я знал.

— Тогда почему асс, способный вести многотонную машину на скорости десять тысяч километров в час, не справился с управлением электрокара в хорошую погоду?

— Чарли слишком часто обманывал смерть. Очередной раз она не простила ему.

— Ведь он вел «Дьявола», не так ли? Самый совершенный электрокар в мире. Все его контуры дублированы трижды. Лучшие датчики, противоаварийная система и ничего не помогло.

— Ты хочешь сказать, что кто-то нарочно испортил контур «Дьявола», и никто не заметил?

Повисла секундная пауза.

— Я не знаю, сэр. Но это возможно.

— Кому это могло понадобиться? — абсолютно серьезно спросил Стивенсон сам себя и его сознание будто покинуло организм, глаза стали совсем потухшими.

Стивенсон хотел еще что-то сказать, но замолчал, издав непонятный визгливый звук.

— У него были какие-то враги? — спросил Молчанов.