Отдавая материалы на фоноскопию, Турецкий сто раз повторил Ираклию Платоновичу, что его интересует одно — тот же самый ли человек разговаривал с Репиной, который повздорил на вечеринке с Саблиным? Помимо кассет Мдивани были переданы распечатки всех разговоров, там Александр Борисович подчеркнул красным фломастером все серебровские реплики.

— Что ты так волнуешься! Ничего я не перепутаю, — успокаивал его Мдивани.

Волновался же Турецкий по понятной причине: он нашел подозреваемого, для определения которого была поневоле выстроена сложнейшая логическая ловушка. Если сейчас один из важных гипотетических выводов не впишется в эту конструкцию, она рухнет. Тогда половина проделанной работы окажется напрасной. А учитывая, что попутно с репинским пришлось расследовать и давнее убийство Прыжкова, работа за эти дни проделана огромная.

Подобное чувство посещало Александра Борисовича не раз, это случалось при каждом сложном деле и напоминало состояние человека, решающего математическую задачу со многими неизвестными. Уже заменены они конкретными величинами, и ты подсчитываешь в соответствии с формулой результат. Если итог неутешительный, то есть в расчетах попалась ошибка, для ее обнаружения приходится проверять все предыдущие действия, а в этом есть обидная унизительность. Тогда снова и снова ты ругаешь себя за невнимательность, а уж если допущена элементарная промашка, да еще в самом начале следствия, из-за которой пришлось свернуть не на ту дорогу, тут уж начнешь заниматься самоедством, будешь корить себя дни и ночи напролет, изводя порой и окружающих.

Послышался телефонный звонок, и, сняв трубку, Турецкий услышал:

— Александр Борисович, это Мдивани. Я проверил: переговоры с Репиной на всех трех фрагментах вел тот самый человек, который поссорился на вечеринке. Тут нет ни малейших сомнений. Это — Серебров.

Сначала оперативники ходили по квартирам первого этажа. Все же отсюда легче увидеть, что происходит во дворе. Почти каждая хозяйка много времени проводит на кухне и время от времени смотрит в окно. Да и со второго этажа все хорошо видно. Именно здесь одна женщина сказала Яковлеву, что дней пять-шесть назад видела, как Дергач фланировал в своей коляске вдоль дома, а к нему подходил какой-то человек, и они разговаривали. Описание внешности она дала самое что ни на есть туманное: в темно-синей куртке, в вязаной шапочке, круглолицый, кажется, есть усики.

В доме три подъезда. И Яковлев, и Урусов сыграли в благородство: каждый хотел взять на себя проверку двух, оставив партнеру один. В конце концов договорились разделить нагрузку поровну. Сначала проверить квартиры первых двух этажей в крайних подъездах, потом встретиться у среднего, а там уже видно будет. Может, к тому времени с проводником все прояснится.

Нет, не прояснилось. Кроме той женщины, никто ничего не видел.

Дергачевы жили в среднем подъезде. Значит, нужно проверить одну квартиру на первом этаже, окна которой выходят на эту сторону, и две на втором. Урусов сразу поднялся туда. Один из жильцов подтвердил, что видел возле коляски Дергача незнакомца. С усиками, в такой шапочке, в каких ходят лыжники. И еще один человек сказал примерно то же самое. Одежда не примета, на-нее можно не обращать внимания, тем более что на работу проводники выходят в форме.

Оперативники еще раньше пришли к выводу, что речь скорей всего идет о проводнике фирменного поезда «Кама». Не может же пойти в город человек с проходящего поезда. Сам Дергачев не доберется до вокзала. Значит, к нему приходил кто-то из пермской бригады.

По зимнему расписанию «Кама» отправляется в Москву ежедневно без трех минут двенадцать, то есть в полдень. Двадцать один час в пути, на следующий день вечером уезжает, около суток в пути. Значит, как минимум, имеются три поездные бригады. Нужно узнать у вокзального начальства, сколько там круглолицых и усатых. Если Дергач передал деньги во вторник, как раз может оказаться, что сейчас этот проводник в пути и сегодня вернется в Пермь. Но поскольку данные очень приблизительны, проверять нужно всех. Возможно, придется звонить в Москву, чтобы проверили и ту бригаду, которая отправится на «Каме» сегодня вечером.

На вокзале выяснилось, что бригад четыре — с учетом выходного. До отправления фирменного поезда оставалось меньше часа. Инспектор по кадрам попросила зайти к ней в кабинет начальника бригады.

— Кстати, он тоже и круглолицый, и с усами, — предупредила она.

— И его заодно спросим, — сказал Яковлев. — В этом ничего криминального нет. Проводник не знает, для чего нужны деньги, которые он передает. Он даже не обязан знать отправителей или получателей. Оказия — она оказия и есть.

Начальник бригады раздраженно ответил, что инвалида Дергачева он не знает и вообще крайне редко позволяет использовать себя в роли посыльного. В принципе, им это запрещено. Может что-нибудь передать, но только если попросят очень хорошие знакомые. Есть у него в бригаде двое усатых. У одного такое удлиненное лицо, что за версту видно. Поэтому с ним разговаривать — только время напрасно терять. Со вторым — его тоже можно было назвать круглолицым с огромной долей условности — поговорили, но к инвалиду в коляске он не заходил.

— Иметь бы детектор лжи, — мечтательно произнес лейтенант. — Без него нам туго придется. Кому охота признаваться, что передавал большие деньги.

Яковлев согласился:

— Нужно ужесточить вопрос. Если вдобавок этот проводник толкнул коляску под цементовоз, сразу предупреждать, что инвалид выжил, скоро придет в себя и тогда все равно укажет виновника происшествия.

Сегодня оставалось проверить прибывающий поезд. Если там не найдут, тогда нужно, чтобы московские оперативники прошлись по «Каме», которая уезжает вечером.

Они наскоро пообедали в привокзальном кафе, после чего Урусов поехал в управление, а Володя отправился в милицию. Он надеялся, что Дергачев пришел в сознание и сможет разговаривать, однако этого не случилось. Тогда Яковлев тоже пошел в управление. Оттуда он позвонил Турецкому, доложил о ходе следствия и заодно морально подготовил коллег к тому, что вечером, возможно, им придется отправиться на Казанский вокзал.

Предусмотрительный Урусов позвонил на вокзал — узнать, не опаздывает ли «Кама». Благо, поезд ехал по расписанию, бригадир был уже предупрежден о том, что в Перми вся мужская часть бригады должна явиться в кабинет начальника вокзала. Яковлев не стал детализировать, мол, чтобы пришли только усачи. Тут же начнется лишняя паника. Хотя если приглашают только мужчин, ежу ясно, что кто-то из них проштрафился.

Прежде чем разговаривать с бригадиром поезда, Володя посмотрел в отделе кадров анкеты проводников этого поезда, человек пять носили усы. Они тоже явились в числе других в кабинет директора.

Яковлев обратился ко всем сразу:

— Дней пять-шесть назад возле дома номер двадцать четыре по Кавалерийской улице кто-то из проводников получил от инвалида-колясочника деньги, чтобы передать их в Москву. Как теперь выяснилось, инвалид был введен в заблуждение. Деньги у него выудили большими хитростями. Теперь он передумал и хочет забрать деньги обратно. Поскольку это все его сбережения, мы, сотрудники милиции, хотим помочь ему. Сам он плохо себя чувствует и сегодня не может прийти на опознание. Сможет явиться лишь через несколько дней. Поэтому, чтобы не терять времени, мы хотели узнать, не получал ли деньги от инвалида кто-нибудь из вас?