– Но, Люся, мы же так и не выяснили…

Караваев, знающий меня не так хорошо, как Петрик, высунулся из-за сарая и едва успел увернуться от летящего в него полена в праздничном первомайском убранстве.

– А я что такого сделал?! – донеслось до меня уже вместе с треском ломаемых при отступлении кустов.

– Да никто ничего такого не сделал! Вообще ничего нового не случилось! Все как обычно! – орала я, одной рукой размазывая слезы по лицу, а другой – с авоськой в ней – хаотично молотя по деревьям, кустам, столу, лавкам, стенам сарая и соседскому забору, отзывающемуся на удары раскатистым металлическим грохотом. – Это же нормально, что меня всю мою жизнь бросают и предают!

– А я…

– А ты за мной следил! Сумку с «жучком» подсунул! Использовал втемную!

– А ты…

– А я вас всех ненавижу! Мерзавцы, предатели, подлые вруны! – Крякнув, как метатель молота, я запулила авоську в темноту, погрозила враждебному миру кулаками и заорала в небо: – А-а-а-а-а!

После чего выдохнула, одернула на себе кофту и твердым шагом ушла со двора, держа курс на низко висящую луну. Каким-то чудесным образом в потемках миновала топь, в которой мы с Караваевым и Питтом барахтались при свете дня, вышла на мостки и села на краю шершавого деревянного языка, свесив ноги над речной водой.

– Давай уже, – разрешил мне внутренний голос.

И я разрыдалась.

На рассвете вода была бело-розовой, как натуральный клубничный йогурт. Наверное, так и родились сказки про молочные реки с кисельными берегами – их придумали бездомные бродяги, которым больше нечем было скрасить свою нелегкую жизнь.

– Может, хватит уже? – поморщился мой здравый смысл.

– В самом деле, это уже перебор, – поддержала его совесть.

– У нас есть регламент, когда страдать, а когда уже не страдать? – ехидно спросила я, и мой голос разбудил собаку, согревавшую меня со спины. – Тихо, тихо, песик! Вот скажи кому, что я провела ночь с Брэдом Питтом, ведь не поверят!

– Все, Люся в норме, она уже острит, – с облегчением оповестил мир мой здравый смысл.

Этим утром я проснулась на мостке над рекой в компании собаки. Не буду врать, это была не худшая из ночных компаний: в отличие от Вадика, например, Брэд Питт не толкался и не стягивал с меня одеяло.

– Кстати, откуда одеяло? – я рассмотрела упомянутый предмет и не узнала его.

В именьице никогда не было такого красивого пледа из натуральной овечьей шерсти.

– Дары троянцев? – предположил здравый смысл.

Дорогой плед логично сочетался с роскошной машиной. Я нахмурилась и даже хотела пинком сбросить троянский плед в реку, но потом решила, что одеялко-то ни в чем не виновато, оно меня не обижало, даже наоборот – согревало прохладной майской ночью. Поэтому я аккуратно свернула его, как шинель-скатку, повесила получившееся подобие мягкой трубы на плечи а-ля коромысло и пошла в именьице, на ходу просчитывая варианты дальнейшего развития событий.

Всего эффектнее было бы яростно нахлестать Караваева по щекам и с криком «Снимите погоны, вы больше не офицер!» метнуть ему в лицо перчатку. Желательно боксерскую. Желательно вместе с рукой боксера. Желательно в тот глаз, который еще не был подбит, чтобы потом и его щедро залить бабулиной зеленкой столетней выдержки.

– И держать Караваева при себе, не отпуская, еще неделю, не меньше! – язвительным голосом Кролика из мульта про Винни-Пуха сказал мой здравый смысл.

Тьфу!

– Да на фиг он мне нужен, такой предатель и врун!

– Не заводись опять, – здравый смысл не потерял хладнокровия.

Я не стала заводиться. Я просто размяла пальцы и потренировалась складывать их в кулак, как учили меня когда-то в детстве дворовые мальчишки.

Но кулак не пригодился.

В именьице было тихо и пусто.

Я обошла весь участок, искательно заглядывая под кусты, но ни одной живой души не обнаружила. Все меня бросили, чего и следовало ожидать!

Меня же всегда все бросали.

– Не заводись, – повторил здравый смысл.

– Не буду, – пообещала я.

Вытащив из-под стола забытый там мельхиоровый щит, я кое-как прикрыла им новую дырку в заборе, закрыла на засов калитку и пошла в домик досыпать, не забыв запереть дверь на ключ.

Брэд мой Питт сунулся было в мою келью, но я мягко вытолкала его наружу, наказав стеречь меня, спящую, как дракон – принцессу.

Второе мое пробуждение состоялось уже после полудня – я выяснила, который час, найдя унаследованный за бабулей мобильник. Вообще-то меня интересовало, не звонил ли мне ночью кто-нибудь, но слабая надежда на человеческую порядочность окончательно развеялась. Этот гад мне даже СМС не прислал!

– Гад – это Караваев? – с намеком уточнил мой здравый смысл.

Я отмолчалась и первым делом перетащила стол, стоявший под яблоней, под грушу.

– Перемен! Требуют наши сердца! – ехидно напевал мой здравый смысл, пока я упрямо волокла тяжелый стол, вспахивая его ножками землю-матушку.

Потом я осуществила утренние санитарно-гигиенические процедуры, приготовила себе завтрак и села за принудительно перемещенный стол ковырять порошковый омлет и прихлебывать горький чай. Сахар в него я сознательно не положила. Страдать так страдать!

Однако даже невкусный завтрак способен благотворно повлиять на настроение бедной девушки. Допив свой несладкий чай, я машинально потянулась к грядке за щавелевым листочком, и его свежая кислинка перебила горечь.

– Ну а теперь поговорим спокойно, – предложил мой здравый смысл. – Итак, чего ты добилась этой демонстрацией своего взрывного характера и последующей истерикой? Во-первых, окончательно разбила свою же детскую мечту о крепкой семье и любящей мамочке.

– Вряд ли можно назвать любящей такую мамочку, которая за двадцать с лишним лет не только не навестила доченьку, но даже не дала ей знать о своем существовании! – напомнила я.

– Тут не спорю, – согласился здравый смысл. – Но к никуда не годной маменьке прилагался брат, а он успел произвести впечатление приятного молодого человека.

– С неприятной привычкой врать!

– И тут не спорю. Но ты же понимаешь, что юноша много лет находился под дурным влиянием родительницы, а ты могла бы попробовать его перевоспитать! И у тебя был бы самый настоящий близкий человек – родной брат!

– Брат он мне только по маменьке, отцы у нас явно разные, мой-то умер еще до его рождения.

– Ну да, да, это делает брата недостаточно качественным и ценным, чтобы за него бороться!

– Не язви и не беси меня, – попросила я хмуро. – Мы же хотели спокойно поговорить.

– О’кей, тогда давай спокойно констатируем, что в результате твоей психической атаки маменька, братик и примкнувший к ним мужик, личность которого мы прояснить не успели, сбежали, не оставив своих координат и не признавшись, за каким бесом они упорно лезли в твои жилища!