– Послушай меня, Хама, очень внимательно послушай и запомни раз и навсегда: здесь я решаю, кто и когда станет у меня ночевать! В своем доме я хозяин! – На последнем слове переводчик сделал особо интенсивный нажим. – Тебе ясно?

– Да, мой господин! – чуть не плача, ответила девушка, едва не до крови прикусив от досады пухлые губки. – Я все поняла!

– Никаких господинов! Ты что, забыла?

– Да, товарищ Ми-ша! – с грустью в голосе исправилась Хама. – А как же мы с Талой станем тебя любить сегодня? Твой гость может все услышать, это не совсем правильно. Он лишний!

– Хама, при чем тут любить?

– Раз ты наш муж, то мы должны спать вместе и… – лукаво взглянула девушка на Михаила снизу вверх.

– Иди готовь постель гостю! – почти выкрикнул Кремнев.

Хама не стала дожидаться второго раза, а бегом припустила к дому, не забывая при этом поигрывать перезревшими ягодицами, зная, что муж обязательно оценит их красоту.

Распрощавшись с пигмеями, Михаил кивком пригласил Баху следовать за ним:

– Завтра, как рассветет, пойдешь назад, к лонгам. Продукты мы тебе выделим. Я тебя немного провожу, есть кое-какие мысли.

– Хорошо, товарищ Миша, – покорно согласился балаец, – надо гораздо раньше выходить, чтоб к полудню быть у ручья Тванг, иначе туда придут на водопой антилопы.

– А при чем тут антилопы?

– Их в это время крокодилы караулят, можно запросто угодить им на обед. Необходимо до прихода антилоп переправиться.

– Ладно, поступай как знаешь.

Так за разговором они и дошли до хижины переводчика. Михаил включил карманный фонарик и пригласил Баху проследовать вовнутрь. Новоиспеченные жены лейтенанта разостлали в дальнем углу жилья на ворохе свежесрезанной травы две шкуры бородавочников, третью приготовили как одеяло. И обе голенькие растянулись сверху, призывно покачивая открытыми бедрами. Для Бахи же сгребли в одну кучу вчерашний мох и в таком виде кинули его возле входа.

– Это что такое? – недовольно повысил голос Кремнев. – Это ваше хваленое балайское гостеприимство? Почему гостю постелили возле двери? Он что, на голом мху спать будет?

– А мы его в гости не приглашали, – за обеих дам недружелюбно ответила Хама. – Пусть довольствуется тем, что есть.

– Ну, знаете! – вскипел Михаил. – Я тогда сплю тут, – он осветил фонариком неприглядную кучу мха, – а гость будет спать на ложе! У меня на родине не принято гостя возле порога укладывать! – С этими словами Кремнев увалил ся на мох и, продолжая светить, указал Бахе на шкуры.

– А что, у тебя на родине принято и жен гостям предлагать вместе с ложем? – взвизгнула Хама и свирепо глянула на оторопевшего пигмея.

– Жен я гостю не предлагаю! – сквозь зубы процедил Кремнев, стараясь погасить в себе вспышку гнева, нарастающую изнутри. Особенно его покоробило слово «жен». Вот так оженили и мнения не спросили. А нужны ему эти жены? Еще и гонор свой выказывают! Второй день за ним числятся, а туда же – зубки надо обязательно продемонстрировать. Ладно, чего с баб-то возьмешь! Но он им сразу укажет, кто в доме хозяин! – Спать гость у входа не будет! А кому порядки мои не по нраву, того здесь силой не держу! Выход тут! – Переводчик перевел свет на травяной полог.

– Товарищ Ми-ша, не беспокойся, мне и на мху нормально спать. В лесу и вовсе на голой земле ночевать приходится, – принялся успокаивать лейтенанта Баха. – Не ругайтесь из-за меня! Я утром уйду. Давайте я на мох лягу?

– Нет! – стоял на своем Кремнев.

Пигмейки молча переглянулись, соскочили и резво перетащили топчан со шкурами к выходу.

– Михаил, позволь? – белозубо испросила разрешения Хама, беря в охапку мох в его ногах.

Переводчик встал на ноги и, продолжая светить фонариком, принялся наблюдать, как девушки дружно перенесли всю кучу мха в дальний угол и застелили ее одной шкурой. После разровняли свое перемещенное ложе, накрыв оставшимися шкурами, возлегли по бокам, призывая лейтенанта уместиться между ними.

– Так хорошо? – лилейным голосом поинтересовалась Тала.

– Нормально, – буркнул Кремнев, протискиваясь между женами.

– А раздеваться наш муж не станет? – вставила свой голос Хама.

– Нет, не станет! Мне вставать рано! Баха, что встал как вкопанный? Ложись!

– Спасибо, спасибо! Я и без шкуры могу! – забормотал сконфузившийся пигмей.

– Укладывайтесь поудобней! – желчно начала говорить Хама. – Ты же наш гость, как можно без шкуры? Правда, Михаил?

– Всем спать! – гаркнул переводчик и отключил фонарь.

В углу было слышно, как Баха завернулся в шкуру, мирно расположился в углу и затих. Вскоре раздался его посвистывающий, переливистый храп. Засыпающий переводчик неожиданно ощутил, как кто-то мягкий и слегка влажный стал целовать ему шею и чьи-то проворные ручки попытались снять с него штаны.

– Что, в пуговицах запутались? – лениво поинтересовался он у девушек, пытающихся в темноте разобраться с незнакомым препятствием.

– А что такое «пуговица»? – переспросила обнявшая его Хама.

– А это то, что вы никак не можете расстегнуть! Я сказал спать! – жестко произнес Кремнев и так ловко обнял пигмеек, прижав их к могучей груди, что сразу лишил их возможности для маневра. – Спать!

Странно, но свою вторую ночь в поселке пигмеев советский офицер Михаил Кремнев провел довольно сносно, если не сказать, что хорошо. Он прекрасно выспался, несмотря на чудовищный храп трех лиц пигмейской национальности.

Сделав обычную утреннюю зарядку, Михаил ходко прогулялся по деревне. Отовсюду, куда ни глянь, разносился переливистый разноголосый храп. Все народонаселение деревни от мала и до велика, включая собак, безмятежно дрыхло самым отчаянным способом, покрывая все жилое пространство наижутчайшим храпом. Ни постов охранения тебе, ни элементарных сторожей или дозорных. Надо срочно прекращать эту расхлябанность, коль встали на тропу войны.

Несмотря на тщательные усилия, доблестно предпринимаемые Кремневым, выйти из поселка удалось не раньше чем через полтора часа. Пока с большим трудом разбудил и привел в себя Баху. Пока достучался до Апомбы, пока нашли провиант, оказалось, что никто его с вечера не удосужился заготовить, и пришлось на скорую руку обжаривать начавшие нехорошо попахивать куски сырого мяса, уже рассвело, и день начал набирать силу. Значительно отстали от графика, что составил в уме лейтенант.

– Ох, Баха, вы, пигмеи, ужасные лодыри и знатные копуши! – возмущенно выговаривал Михаил напарнику, вышагивавшему рядом с ним, приминая мокрую траву тяжелыми берцами, продираясь по едва приметной тропе в диком лесу. – Так бы к вечеру раскачались. Мясо вчера тебе в дорогу никто так и не пожарил, надо было проконтролировать. Оно вонять стало, еще, чего доброго, отравишься.