– Не волнуйся, я со своей мамой нужную волну найду.

– Очень в этом сомневаюсь, – сказала Альжбетка, – твоя мама вообще на каких-то других частотах обитает.

Мама открыла дверь и радушно спросила:

– Какого черта так рано? Ты не забыла, что у меня давление?

Мы зашли в квартиру, волоча за собой мешок, наполненный пятьдесят на пятьдесят деньгами и картошкой.

– Это что?! – изумилась мама.

– Ты только не волнуйся, – сказала я, – но мы убили нашу соседку, она все время жарила рыбу… Ты можешь себе представить, как воняло у нас в коридоре?

Мама упала в кресло и схватилась за голову. Половник, который был у нее в руках, упал со звоном на пол.

– Ты случайно не рыбный суп варишь? – поинтересовалась я.

– Это что… это что, все правда?!

– Мама, ну как ты можешь верить подобной ерунде, разве я могу убить человека? – поднимая с кресла свою драгоценную мамулю, спросила я.

– В том-то и дело, в том-то и дело, что ты – можешь, – сказала она, обходя мешок. – Я хочу посмотреть, что там.

– Смотри, – сказала я, развязывая веревку и демонстрируя ей клубни молодого картофеля.

– Это мне? – обрадовалась мама, сменив гнев на милость.

– Нет, – сказала я, только сейчас понимая, что моя мама может не устоять перед молодой картошкой.

– Как это – нет? Что это значит? – завибрировала мама.

– Понимаешь, у Альжбетки очень больна тетя, и ей для выздоровления нужно употреблять специальный картофель, с большим содержанием крахмала… – я посмотрела на Сольку: мне не хватало для вранья словарного запаса из раздела ботаники.

– Это особые клубни, – сказала Солька, – понимаете, каждый год проводятся скрещивания между разными сортами картофеля, для того чтобы…

– Я ничего этого не понимаю, – сказала моя мама, стараясь поставить мешок, – помогите мне отнести его на кухню…

– Зачем? – скрипя зубами, спросила я.

– Мне так удобнее будет доставать из него кар…

– Мама! – вскричала я. – Ты хоть раз можешь меня услышать?! У Альжбетты больна тетя, ей нужен этот особый картофель, и мы его у тебя заберем в самое ближайшее время, чтобы отвезти по назначению!

– Интересное дело, – возмутилась моя мамуля, – а я что, здорова, мне что, не надо лечиться?

Я открыла шкаф, взяла небольшую миску, навалила ее картофелем до краев и сказала:

– Это тебе, и, кстати, еще неизвестно, не вредно ли с твоими заболеваниями лопать столько крахмала?

Мама сразу изменилась в лице.

– Спасибо, – сказала она, отодвигая миску, – но думаю, что для тети Альжбетты это важнее. – Она утерла несуществующую слезу кухонным полотенцем. – Бедная женщина, она наверняка так страдает без крахмала, так страдает, просто вся истощена…

Альжбетку подвели нервы. Не то чтобы она прониклась трепетной любовью к своей несуществующей тетке, а просто все, что она пережила за последнее время, требовало выхода наружу. Альжбетка зарыдала, да так горько и так искренне, что мы с Солькой даже растерялись.

– Вот видишь, – сказала моя мама, – как некоторые люди горячо любят своих близких, не то что ты!

– Мы этот мешок поставим на балконе, – решила я резко сменить тему.

Балкон у мамы был застеклен, так что наши денежки могли не бояться непогоды, да так все же и подальше от кухни. Кто знает, куда мою маму занесут мысли завтра? Она хоть и побаивается всего, что может как-то ухудшить ее, в общем-то, нормальное состояние здоровья, но запретный плод всегда сладок.

– Ставьте, только потом протри пол. А когда вы его заберете?

Хороший вопрос! С одной стороны, постоять бы ему тут пару месяцев, но, с другой стороны, моя непредсказуемая мама…

– Неделю – точно, – ответила я, – а там посмотрим.

Мы потащили мешок.

– Ефросинья, – возмущенно воскликнула моя мама, – не трогай эту тяжесть, тебе еще детей рожать!

Мы подозрительно посмотрели на Сольку: может, мы чего-то не знаем, пропустили, так сказать, за всей этой мышиной возней?

Солька вжала голову в плечи и поглядела на нас. Ей срочно требовалась помощь, потому что последнее время она боялась мою маму как огня.

– А почему это только ей детей рожать? – поинтересовалась я у своей заботливой мамочки.

– У нее есть жених, она скоро выйдет замуж, а там и детки пойдут, – ласково улыбаясь, сказала мама, – а вас замуж все равно не возьмут.

– Это почему же? – спросила я.

– Ты – просто злая неудачница, а подруга твоя – старая и доступная женщина!

Мы с Альжбеткой, вцепившись в мешок, поволокли его к балкону.

– Я, мама, вам еще тройню рожу, вот увидите, – пообещала я, переходя на тон уважения и почтения, – и будете вы, мама, самой счастливой бабушкой на свете, потому что эта тройня будет проживать на вашей жилплощади!

– Ты что такое говоришь? – всплеснула руками мамуля.

– Я говорю, что общение с детьми облагораживает людей, а так как предела совершенству нет, то вам, моя уважаемая родительница, будет предоставлена безграничная возможность прикасаться не только к чему-то абстрактно прекрасному, но и также к конкретному жидкому стулу моих детей.

Когда мы вышли из квартиры, все облегченно вздохнули.

– Как ты думаешь, – спросила Солька, – можно считать, что деньги в надежном месте?

– Я как раз сейчас подсчитываю, сколько у нас времени, – сказала я.

– Как это – подсчитываешь? – удивилась Альжбетка.

– В день мама может съесть в среднем четыре картофелины, вот я и прикидываю – через сколько дней она доберется до денег?

Обычный рабочий день и интрига в кармане

Неделя началась очередным кошмарным сном. Теперь мне привиделось, что я бегу по пустыне, а за мной гонится без правил и, как я полагаю, вне расписания длинный зеленый поезд. Могу всех обрадовать: я свернула в нужный момент, поезд врезался в пальму, а я ударилась лбом об пол, потому что свалилась с кровати.

Не хотелось вставать, не хотелось одеваться и идти на работу, но пока что найденные денежки, к сожалению, не подлежат растрачиванию. Так что – раз, два, три, и я плетусь в ванную.

На работу я пришла сонная, повесила плащ на вешалку при входе в приемную и села на стул возле кабинета Воронцова. Вытянув ноги, я без всякого оптимизма сказала:

– Понедельник – это такая хрень, которая заканчивается вторником…

Дверь кабинета финансовой директрисы распахнулась, и Любовь Григорьевна кинулась ко мне. Вернее, она сначала приоткрыла дверь кабинета Воронцова и, убедившись, что его еще нет, заговорила: