Прим. авт.: цитату Лозинский все-таки переврал. «…истинно говорю вам, если не обратитесь и не будете как дети, не войдете в Царство Небесное». Евангелие от Матфея, 18:3

…девочка Настюша просто взяла незнакомую сердитую тетю за руку. Сердитая голубоглазая тетя растерялась и шмыгнула носом, прикасаясь к детской ручонке. И шелковистый иней рассыпался в прах…

— Я же говорил, что надо научиться контролировать! — профессор откинулся на спинку стула и сделал попытку покачаться, но чуть не упал и прекратил это неблагодарное занятие. — Кстати, сейчас привезут пиццу, да не одну. Оставим Нефедову, но для меня ожидание сверх меры, пора подкрепиться!

Пиццу они дождались через полчаса. Не одну, а три разных, и отнюдь не самого мелкого размера. Для того чтобы разогреть пиццы в микроволновке, пришлось их, естественно, резать. Пока Лозинский справлялся с нехитрым делом нарезки, Настя робко спросила:

— А тот самый отец Даниил?.. Он не может помочь мне избавиться… ну, вы поняли.

— Понял, Анастасия. — Кивнул мужчина. — Только ведь это не посмертная тень менква на обочине в нехорошем месте, тут совсем другое. Нехорошее место освятить хотя бы можно, а касательно вас… В православной традиции не человек изгоняет из другого человека бесов, а Господь. Таким даром и правом — обращаться к высшим силам — обладает далеко не каждый священник, а единицы! Все остальное, включая массовые «отчитки» — простите, от невежества, личной гордыни и от лукавого.

— Но ведь может не получиться избавиться? — гнула свою линию Морозова. — Что тогда?

Профессор со стуком положил нож, затем вздохнул:

— Врачу, я думаю, сказать можно. И я, и Нефедов, — мы оба задали вопросы тем представителям ближайших филиалом ОМВО, до кого смогли дозвониться. Офисы-то изолированы, контактов особо нет… Если посторонняя сущность, тень, подчиняет живого человека — его ждет психическое расстройство как минимум. Смерть личности — как максимум.

Увы, в глубине души Настя уже была готова к таким страшным словам. Фрагмент бабушкиных записей с упоминанием о распаде личности наглядно это подтверждал.

— Но вы терпели ее рядом с собой в латентном состоянии очень долго и без ущерба для психики, иначе проблемы начались бы гораздо раньше! Она спала себе тихонько и не отсвечивала, пока посылочку не открыли. Так что повторюсь: контроль и еще раз контроль, пока… не удастся расставить все точки над «и».

За окнами уже стемнело — северный декабрьский день короток. Настя прожевала кусочек пиццы, но без особого аппетита. Из головы не уходила та самая девушка-куратор, о которой говорил Лозинский. После совместного перекуса Морозова попыталась вернуться к интересовавшей и беспокоившей теме.

— Я-то вряд ли смогу помочь, но давайте-ка, спросим у Елены напрямую! — Антон снова раскрыл свой ноутбук и развернул окошечко «Скайпа». — Уж она-то должна знать…

В окошечке появилось знакомое миловидное лицо, обрамленное темными кудряшками.

— Анастасия Юрьевна?.. Вы созрели для повторного входа в портал?

— Думаю, этот момент уже близок. Осталось совсем чуть-чуть. — Улыбнулась Настя или, скорее, заставила себя улыбнуться. Она не могла отделаться от ощущения, что за приветливым взглядом главы филиала прячется совершенно другой — цепкий, жесткий, без сантиментов.

Взгляд по-своему несчастливой женщины, у которой в жизни осталась только работа, но работа, вряд ли принадлежащая к разряду любимых занятий.

И Настя оказалась права.

— Елена, помните мой первый месяц в Сургуте? — спросил Лозинский, обращаясь к окошечку «Скайпа». — Со мной работала девушка. Олеся, которая была моим куратором. Я же потом суетился с переездом, уезжал, приезжал… Когда через год мне дали первое дело по «Теме», Олеси в штате уже не было.

— Конечно, помню. — Несколько удивленно отвечала Елена. — Чего вдруг заинтересовались, Антон? Или дела пересекаются?

Акцент на слове «дела» Морозовой совсем не понравился.

— Это интересно мне, Елена. — Девушка придвинулась к ноутбуку.

— Интерес праздный или… принципиальный?

— Принципиальный.

— Боитесь, что придется занять место куратора? — в голосе женщины появился холодок, и тут вдруг до Морозовой дошло, что собеседнице не слишком хочется обсуждать ту самую Олесю (имя, наверное, ненастоящее) с человеком, не имеющим пока что отношения к «Жизненному долгу».

До профессора это тоже дошло, так что он запустил пятерню в свою шевелюру, видимо, жалея, что нельзя спрятаться под шляпой, которая осталась в прихожей.

Отступать было поздно.

— Хорошо, если так хочется знать, я отвечу. Олеся расплатилась с долгом так, как сочла нужным. Инструктор йоги, задвинутая на медитативных практиках, открытых чакрах и энергетических потоках всех мастей. Она пила из всех источников, включая нечистые — как неразборчивое животное, утратившее нюх на заразу в воде. Через дырки, понатыканные между мирами всеми этими дико модными процедурами, Олеся протащила с собой отнюдь не одну потустороннюю сущность, а десяток. Потом была скверная история с жестоким проклятием в адрес парня, за которого она собиралась замуж… Только он не захотел, выбрав другую. Через некоторое время — его смертельный диагноз и ее запоздалое прозрение. Звонок, работа здесь, а потом осознание — астральные паразиты никуда не делись, а смертельный диагноз бывшего приятеля — их рук… или что у них там… дело.

Но у бывшего приятеля есть младшая сестра, которой врачи неожиданно ставят тот же диагноз. Девочка проживет несколько лет… И вот тогда Олеся смогла волевым решением поставить точку.

— Вы хотите сказать, — оторопело начал профессор, — что она…

— Да. — Слово упало веско и тяжело, как будто гвоздь вонзился в доску. — Антон, у вас не обнаружено личного долга, вы никому не навредили, для вас новое дело стало подарком, а не повинностью… У кураторов масса возможностей, которыми они могут воспользоваться во благо своих подопечных и не только. Олеся смогла забрать то, что подбросила в состоянии плохо контролируемой злобы. Забрала свое проклятье, а точнее — ассоциированную с ним астральную тень. Избавиться от нее оказалось непосильной задачей. Фактически состоялась передача паразита от одного хозяина другому. Болезнь съела Олесю быстрее, чем можно было предположить, тени, которые она носила в себе, развеялись и никому больше не причинят зла. Молодой человек так и не поправился, но его сестра абсолютно здорова. Ее жизнь вне опасности.

Лозинский резко встал и отошел к окну, засунув руки в карманы джинсов.

— Я не знал. — С грустью в голосе сказал он, устремив взгляд за стекло, туда, где в десятках других окон загорались вечерние уютные огни.

Возможно, там, где-то среди этих уютных разноцветных огней и предновогодней суеты кто-то сейчас бросал близкому человеку в лицо злые слова, которые уже невозможно будет взять назад. Никогда.

Лозинский не обладал той чувствительностью, которая нужна была, чтобы дотянуться разумом до вечерних окон зимнего города, но голубоглазая квартирантка сознания Насти могла себе это позволить.