Первого Наездника. Я пытался найти способ вылечить крылья Аэлы, чтобы они с Энни могли вернуться в наш флот, в Норчию, а оттуда…

Энни прочитала ответ в моих глазах и выдернула у меня свою руку.

– С меня хватит, Ли. Я не справилась.

Так вот что она думала? Считала, что она не справилась?

– Как?..

Энни тяжело дышала, ее грудь бурно вздымалась, глаза сверкали.

– Знаешь ли ты, что в Норчии крестьянские девушки притворялись мной? Это считалось настолько опасным признаком бунтарства, что их родители запретили им это, опасаясь преследований со стороны драконорожденных.

Этого я не знал. Я мог только представить, что испытывала Энни, зная, что стала символом надежды. Это было подобно прохладе воды, пролившейся на пересохшую, выжженную землю. Лавры, которые я с легкостью нес, сколько себя помню, которые ей никогда не доставались. Когда придерживавшиеся традиционных взглядов каллиполийцы не могли поверить в то, что девушка из низов могла быть достойна высокого звания, они злились на нее за то, что она отлично выполняла непосильную работу.

– Но это, должно быть, было приятно…

Энни решительно покачала головой:

– Это действительно было приятно. Это то, что я пытаюсь сказать. Это была единственная вещь, в которой я чувствовала себя хорошо, помогая Гриффу и норчианцам. Наконец-то я была героиней, а не стервой-командующей. И я помогла им, это правда. Я помогла освободить народ. Но при этом я отступила от своей клятвы. Помнишь, Холмс требовал, чтобы я перестала общаться с норчианскими крестьянами и занималась своей работой? Он был прав. Иксион пробрался сюда, пока я отвернулась от Каллиполиса. Я была в Норчии, играя в героизм, когда наша Революция потерпела поражение. Я не защищала свой город, как когда-то поклялась. Я оставила его в трудную минуту. И Каллиполис пал. Так что… не говори мне, что я справилась.

Обхватив колени, она сгорбилась, сотрясаясь от беззвучных рыданий. Напряженность момента нарушил лишь глухой удар от упавшего к ее ногам второго зайца. Пэллор заглядывал ей в лицо. Открыв глаза, она слабо усмехнулась:

– Что ж, по крайней мере, я нравлюсь драконам, – сказала она, протягивая ему раскрытую ладонь.

Мы молча жевали мясо, и хотя я чувствовал, что она рада, что разговор окончен, я не мог удержаться, чтобы не сказать это.

– Это работа Альтерны – защищать.

Задача Первого Наездника – атаковать, задача Альтерны – защищать.

Это не она потерпела неудачу. Это я.

Энни уставилась на меня. Она отложила обглоданные кости и вытерла рот тыльной стороной ладони.

– Там, куда мы идем, – сказала она, – новый хозяин не будет против незваных гостей?

– Не думаю.

– Правда? – В ее голосе звучала неуверенность. – Кто этот новый хозяин?

– Думаю… я.

Несколько мгновений Энни молча смотрела на меня. Затем ее голос становится настороженным:

– Ли…

У нее такой вид, будто она решила, что я брежу. Я поспешил рассказать ей о наследстве Доры Митрайдс:

– Эдмунд Грейхизер должен был отнять у нее поместье, но, очевидно, теперь уже не сможет. Я уверен, что они изменят содержание документов, когда удосужатся взглянуть на них, но вряд ли это произойдет в ближайшее время. Поместье лишилось своих земельных владений, а то, что осталось, находится слишком далеко, чтобы представлять ценность.

Энни скривила губы:

– Так, значит, ты повелитель драконов из Фархолла?

– Да, – ответил я, краснея.

– Что ж, милорд, – насмешливо произнесла она, укладываясь на мшистый берег. – Надеюсь, в вашем доме очень мягкие кровати.

Я растянулся рядом с ней. Горстка звезд уже ожила в небе, проглядывавшем между качающимися пальцами елей. Огонь согревал наши лица, а прохладная вода снимала боль в ногах. Я понимал, что нам стоило перебраться в пещеру, чтобы поспать, но никто из нас не мог найти в себе силы, чтобы отойти от кромки воды. Раздается всплеск, когда Аэла вылезла из воды, по-собачьи встряхнувшись, и прижалась к боку Пэллора.

Энни заговорила, глядя на звезды над нами, ее голос был едва слышен за шумом водопада.

– Это правда, что ты убил Атрея?

Я не сводил глаз с качающихся ветвей.

– Да. Но не так, как они сказали.

– Ты помирился с ним?

Только Энни могла додуматься до этого.

– Он наказал мне… заботиться о тебе.

Энни обернулась и взглянула на меня.

– В самом деле, – невозмутимо промолвила она. – Он сказал именно эти слова.

– Ну, может, не совсем.

Энни фыркнула. Она перевернулась и поцеловала меня в нос.

– Ах ты плут, – сказала она.

* * *

К утру Энни и Аэле стало хуже. Аэла, мучаясь от боли, снова окатила Энни своими чувствами в мощном переливе, прорехи в ее крыльях снова вскрылись и кровоточили, и ни у одной из них не было аппетита, хотя Пэллор старался изо всех сил, принося дичь. Ему приходилось пережевывать мясо и кормить Аэлу, как детеныша, а потом он принялся лизать ее крылья, а она в ответ только поскуливала. Энни сжалась, стоя на коленях, ее лицо посерело.

– Сколько еще осталось?

– Полдня, не больше. Нам просто нужно найти вход на лестницу и подняться по ней.

Взгляд Энни медленно прошелся по скале, возвышавшейся над нами. Ее смех был едва слышен.

Я оставил ее с драконами и отправился искать лестницу, подавляя нарастающую панику. Я знал этот хребет и даже овраг, который соединял лестницу со Старой дорогой и Аврелианским Путем, продолжавшимся до самого Хвоста Дракона. Но эта потайная лестница намеренно замаскирована, и, кроме того, я помнил ее во время весенних оттепелей. Здесь, на севере, сугробы накапливались метрами, и сейчас ландшафт, который я помнил, сделался неузнаваемым.

Не говоря уже о том, что я никогда не видел его с земли.

Наконец я возвращаюсь к Энни и драконам. Они с Аэлой лежали вповалку, один только Пэллор бодрствовал, его крыло прикрывало Аэлу.

– Мне нужно взглянуть на это место с воздуха.

Стояло позднее утро, и солнце уже высоко поднялось над высоким горизонтом. Энни вздрогнула, прикрывая глаза от света.

– Тебя увидят.

– У Пэллора белоснежная шкура. Это отличная маскировка.

Мы отважились на недолгий полет. В тот миг, как земля исчезла внизу, а горные хребты раздвинулись вокруг нас, мир превратился из чужого в давно знакомый. Таким я помнил Дальнее нагорье в детстве. Верхом на драконе вместе с отцом мы поднялись на вершину, откуда сквозь трещины в скалах можно было увидеть Северное море, в то время как слуги сновали по лестнице внизу, перенося наш багаж и семейные паланкины. Мы совершили это путешествие в конце лета, когда холмы густо заросли вереском.

Мне потребовалось взять себя в руки, чтобы сдержать стремительное движение Пэллора, рвавшегося вверх. Вместо этого мы скользили низко, перескакивая через сугробы, возвышавшиеся