которого я помнил годовалым щенком волкодава, принялся лизать мое лицо, а его все его тело радостно извивалось вместе с хвостом. Я протянул руку, чтобы почесать его за пушистыми ушами, и уголки моих глаз защипало от слез.

– Аргос. Ты и я, да?

Когда я прочитал в документе Доры о смотрителе и собаке, мне тогда и в голову не пришло размышлять об этом. Что я не единственный, кто выжил, что, возможно, та собака и есть вот этот пес, которого я помнил. Теперь я гладил Аргоса по загривку, как это делал мой отец, и все вдруг поплыло у меня перед глазами. Мы с Лариссой любили кататься у него на спине.

Найджел убрал арбалет.

– Милорд! До меня доходили слухи, но я не смел верить. Аргос, отстань.

Я выбрался из-под Аргоса и встал на ноги, вытирая его слюни, как и десять лет назад. И вдруг, несмотря на отчаяние, несмотря на страх за Энни и Аэлу, мне стало очень легко, потому что я снова был дома. Этот крошечный уголок мира все еще, в какой-то мере, был моим.

В конце концов, я не все потерял.

– Мистер Гарт, там сбитый дракон – у обрыва, – она ранена, ей нужна помощь.

– Твоя?

– Нет. Но мы вместе. Это дракон друга…

Я помнил, что в трудных ситуациях Гарт всегда проявлял спокойствие и отлично справлялся с любой задачей, которую ставил перед ним мой отец. Сегодняшний день не был исключением.

Он больше не задавал вопросов, лишь зашел в дом, чтобы собрать все необходимое, и через две минуты вернулся с аптечкой и водой.

– Показывайте дорогу.

23

Норчианское гостеприимство

ГРИФФ

НОРЧИЯ

На балюстраде крепости каллиполийских наездников встречал их потерянный товарищ, Дориан Саттер. Кор обхватил лицо брата обеими руками, покрывая горячими поцелуями его лоб и щеки, а Дак радостно смеялся. Они говорили по-каллийски, а Лена ждала, когда Дак их познакомит. Интересно, думала ли она, как и я, каково это, снова обрести любимого человека, которого ты считал потерянным навсегда.

Дело ждал в тени, наблюдая за мной с таким видом, как будто так и не понял, что все дело в том, что мы попросту притворялись, что нас больше друг для друга не существовало.

Или, по крайней мере, я думал, что это так. Я не мог избавиться от ощущения, что мы проводили много времени в обществе друг друга в то время, когда я изо всех сил старался погрузиться в пучину мрака. В размытых воспоминаниях о той темноте силуэт Дело представал передо мной с отчетливой ясностью.

Когда Фионна похлопала меня по плечу, я обрадовался предлогу отвернуться от него. Она подставила ладонь под живот, словно придерживая его, а другой оперлась о гребень своего дракона. Когда ребенок успел так вырасти?

– У нас флотилия небольших судов, входящих в Башни Моряка с юга, – сообщила она.

– Военные?

– Думаю, беженцы. Крисса сюр Фаэдра говорила, что близкие Стражников пытались выбраться из Каллиполиса после амнистии. – Фионна понизила голос, хотя никто, кроме Дака, не смог бы понять ее нориш. Мы наблюдали, как Стражники спешивались, приветствуя своих товарищей, их встречали Лена и клановые целители, вызванные для оказания помощи раненым. Крисса обнимала Дака, похлопывая его по клочковатой бороденке, и заливисто хохотала, пока он смущенно заикался. Я почти уверен, что слово всклокоченный одинаково звучало как на каллийском, так и на норише. Когда он представил им Лену, Крисса обняла ее, как давно потерянную сестру, а Кор расцеловал в обе щеки.

– Ты и мой брат? – вопил он на ужасном драконьем языке, отчаянно жестикулируя. Лена хихикала, прикрыв рот.

– Кор, она норчианка, а не глухая, – заявил Дак, закатывая глаза.

Но по мере того как вопросы продолжались, улыбки постепенно начали исчезать, а окружающие – качать головами. Дак расспрашивал о Стражниках, которых ожидал увидеть. Я слышал знакомые имена: Ли, Энни. А затем те, которые я не слышал: Лотус, Дейдре, Алекса.

А когда он произнес имя Рик, Крисса сюр Фаэдра разрыдалась.

– Наездники Серого Клевера, – хрипло произнес Кор. А потом добавил: – Пауэр сюр Итер.

Этого я знал. Это был друг Антигоны, тот, что прилетал с ней в Бесплодные Дюны, когда она учила меня читать на драконьем языке.

– Что они говорят?

Дело вздрогнул, не ожидая, что я подойду и заговорю с ним. Я поторопился завязать разговор прежде, чем успею передумать. На самом деле я предполагал, что он мог знать каллийский, потому что хотя, живя в Каллиполисе, с детства говорил на драконьем языке, на каллийском наверняка разговаривали его слуги.

А Дело всегда отличался тем, что мог разговаривать на языке своих слуг.

Теперь, конечно, он выглядел таким же холопом, как когда-то все мы. И хотя мне было странно видеть его в одежде простолюдинов – тунике из грубого некрашеного холста, с пятнами от пота и грязи после работы в драконьих логовах, однако это зрелище меня нисколько не удручало. Кажется, он так и собирался стоять в полном оцепенении, и лишь его глаза бегали по группе каллиполийских изгнанников, словно теперь, когда я с ним заговорил, он предпочел бы не смотреть на меня.

– Они… говорят о полете сюда. Была погоня. Стражник, перешедший на сторону врага, по имени Пауэр сюр Итер сбил кого-то по имени Рок. Убил дракона, возможно, и Рока тоже, они не уверены.

Этого не может быть.

– Но я знаю Пауэра. Достойный парень. Они с Антигоной друзья.

Дело поджал губы:

– Ну, это то, что они говорят.

Уловив холод в его голосе, я обернулся, чтобы взглянуть на него. Он продолжал смотреть прямо перед собой.

Будь я проклят, если из-под его воротника не виднелся синяк.

– Ты ввязался в драку с кормушкой?

– Вроде того, – откликнулся Дело.

Он отошел от меня, не оглядываясь, ковыряясь пальцем в волосах за ухом.

Святыни! Это же была шутка.

Но едва я задумался о том, с кем мог подраться Дело, как вдруг мне в голову закралась мысль, от которой я похолодел.

Что, если человеком, с которым он подрался, был я? Что, если я не помнил, что последние несколько недель избивал его до полусмерти? Святыни лишь знали, что бывали дни, когда мне так хотелось врезать кулаком по этой красивой физиономии. Похоже, он не был хорош в драке – я бы легко побил его… но он все равно ничем не смог бы мне ответить. Что он мог мне сделать? Он политический заложник, которого я согласился оставить вместо его сестры. Единственный человек на этом острове, который мог позаботиться о его благополучии, – это я.

– Грифф, – тихо напомнила мне