Титов замирает, не мигая.

— Косарь никогда лишним не бывает.

— Типа без геморроев да ещё и за деньги? — уточняет Равиль.

— Ну, да. И школа довольна, и вам хорошо.

— Вот, ты больной, — в голосе Журкина слышится уважение.

— Только деньги получите после того, как всё пройдёт.

— А вдруг ты нас кинешь? — сомневается Ляпин.

— Он может, — подливает масло в огонь Румянцева.

— Если кину, убьёте меня. Даже сопротивляться не буду.

— А потом опять видос снимет и станет нас шантажировать, — не унимается Румянцева.

— Согласен. Это риск, — признаю я. — Но я же не за просто так вам предлагаю заплатить.

Они мнутся и переглядываются. Нужно дать им время обсудить.

— Думайте. В понедельник скажете, что решили.

Я ухожу от них с устойчивым ощущением того, что всё получилось.

Глава 26. Нелли

Возвращаюсь в приподнятом настроении. Вываливаю на кухонный стол несколько брикетов мороженого с разными вкусами, и Алина наконец становится прежней — неунывающей и улыбчивой. Она ни о чем меня не спрашивает, а мне и не нужно — главное, что злодей получил по заслугам, а его вытянувшаяся, бледная физиономия как нельзя лучше проиллюстрировала потрясение и душевную боль. Не уверена, что в моем поступке есть хоть зерно рациональности, но мстить подлым придуркам иногда бывает очень приятно.

Разогреваю в микроволновке приготовленный мамой обед и, вооружившись вилкой, быстро ем.

Алина облизывает деревянную палочку, выбрасывает ее в мусорный мешок и окончательно включается в жизнь — трещит про какие-то модные тренды, но я не слушаю: каждую минуту проверяю диалог с Глебом. Сегодня в нем только пожелание доброго утра и котики, но у Глеба по расписанию на один урок больше — напишет, как только разгребет в реале все дела. Задумываюсь о наших совместных вечерах, тысячах присланных сообщений, его приятном голосе и немного непривычной манере произносить слова, и теряю бдительность: Алина заглядывает через плечо и обнаруживает на экране настоящую сенсацию.

— Ого. Это кто так тебя любит? Старостин? — На слове «любит» я давлюсь и мучительно закашливаюсь. Сестра заботливо похлопывает меня по спине, но отставать не собирается: — Вот это новости. А говорила, что никогда ни с кем не станешь встречаться!..

Сарказма в ее тоне нет — она реально думает, что я закрутила роман с прыщавым ботаником и воинствующим женоненавистником Старостиным. Может, у нас действительно много общего — фриковатость, нелюдимость и агрессия в ответ на любые попытки выстроить контакт, но он даже для меня слишком плох.

Я вдруг понимаю, что, оценивая людей, оперирую понятиями Миланы и тоже делю их на сорта по внешке и социальному статусу. Открывшаяся истина не радует. Может, это и есть взросление и смена приоритетов, про которые толковала мама.

— Нет. Не Старостин, — бурчу под нос, и Алина округляет глаза:

— А кто же? Артем?

— Нет.

— А что за парень? Откуда? Давно это у вас?

— Да так... — Заливаюсь краской — настолько густой, что щеки пульсируют от нахлынувшего жара, споласкиваю посуду и сбегаю к себе. Падаю на диван и, подложив под голову руку, смотрю в белый потолок. Сердце стучит у горла, а чувства не поддаются анализу — невинный вопрос Алины стал той самой бабочкой, взмахом крылышек разрушившей казалось бы крепкую плотину. Как там говаривала мама? «Любовь невозможно контролировать»?..

— Какая еще любовь?!

Терпеть не могу бестактность. Люди лезут к тебе со всякой тупостью, а ты потом долго не можешь вернуться в привычное русло. К примеру, зачем, при встрече спустя десять лет, с довольной улыбкой говорить давнему знакомому, что тот потолстел? Разве он и сам этого не знает? Или утрата былой красоты должна его радовать? Нет конечно, а дурацкое замечание станет лишним поводом для стыда и тяжелых мыслей. Вот и Алина поступила точно так же: из-за банального любопытства надавила на больную мозоль, а я теперь мучаюсь.

Если серьезно: кто для меня Глеб? Он в курсе всех моих переживаний, понимает с полуслова и всегда знает, как поддержать. С ним интересно, и долгие вечера превращаются в мгновения. У него обалденная внешность и улыбка, от которой перехватывает дыхание. И взгляд — иногда теплый и безмятежный, а иногда — настороженный или пристальный. А иногда он, черт возьми, беззастенчиво пялится, точно так же, как пялятся на девчонок-акселераток наши школьные дуболомы, но я прихожу от этого в восторг. Несколько раз разговоры подводили нас к опасной черте, но мы так и не зашли за нее, хотя я бы очень хотела... признаться и услышать его соображения насчет происходящего.

Кто для меня Глеб... Несмотря на с виду непробиваемую броню и тонны штукатурки на лице, у меня всегда имелась идеальная картинка отношений между девушкой и парнем. Так вот. В моих мечтах идеальный парень и идеальные отношения выглядели именно так...

Словно поймав ту же волну, Глеб появляется в сети. Он что-то долго пишет, а у меня от волнения дрожат пальцы. С трудом попав по нужному значку, раскрываю длинное сообщение, пробегаю глазами по строчкам, и где-то под ребрами начинает нестерпимо жечь: он не предлагает провести вместе время, зато рассказывает о какой-то однокласснице, подвалившей к нему с домогательствами.

Окей. Это нормально, что он нравится девочкам — не у меня одной есть глаза. Однако сейчас мне невыносимо горько, и жизненно необходимо выяснить мельчайшие подробности: кто она, как выглядит, насколько интересна и умна.

Расспрашиваю Глеба, но тот сливается и просит добавить фанатку в игнор, а я ощущаю бессилие — при всем желании не смогу оказаться с ним рядом и проконтролировать ситуацию, а телепорт пока еще не изобретен.

То, чего я так боялась, начинает сбываться — вселенная слишком необъятна, она не крутится вокруг одной меня, ее законы мне неподвластны. Вся надежда на Глеба — он же обещал, что не подведет... И я в который уже раз решаю ему верить.

А дальше и вовсе происходит чудо: Глеб просит притвориться его девушкой, а еще говорит, что ему никто не нужен, потому что у него есть я. Это похоже на неловко обставленное предложение встречаться — у меня даже замирает сердце:

— Ты сейчас серьезно?

— Нет, конечно. Я это просто так сказал, — спохватывается Глеб и, если бы мне вонзили в бок шило, не было бы