Осознав, что это конец для нашей семьи, я аккуратно взял нож со стола и бросил его к рукам девушки. Хотелось поскорее закончить этот цирк, и мне было прекрасно известно, как это делается.

— Что же, Кайри, ты сама избрала свою судьбу, — произнёс я и, активировав причуду, залез к ней в голову. — Прикончи себя.

И так, как в трагической постановке, она поднялась на колени передо мной, словно исполнительница последнего акта в этом драматическом представлении. Её руки дрожали, но она упорно держала нож, словно собираясь с последними остатками своей внутренней силы.

Улыбка мученика медленно появилась на её лице, как будто она нашла какое-то тщеславное спасение в этом акте. Капли крови, появившиеся от легкого прикосновения кончика ножа к её шее, медленно ползли вниз, создавая трагическое шоу, которое, вероятно, она считала финальным аккордом своей жизни. Я продолжал наблюдать, моё презрение не исчезло, а, наоборот, лишь усилилось.

— Смотри, как ты нелепо пытаешься противостоять. Даже в свои последние мгновения ты пытаешься казаться лучше меня, — я произнес слова с насмешливым тоном, глядя, как она собиралась исполнить мой приказ.

Она подняла взгляд, и в её глазах я увидел смесь страха и ненависти. Её воля всё ещё не сломалась, и это вызывало моё недовольство. Но чем больше она пыталась сопротивляться, тем больше удовольствия я получал от её страданий.

— Почему ты так на меня смотришь? — произнёс я, прикладывая к этим словам нотку иронии. — Ты все равно уже мертва. Сделай это быстрее, и, возможно, ты обретёшь хотя бы какой-то покой.

Кайри, словно испытывая моё терпение, наклонилась к ножу, улыбаясь, как будто она нашла в этом странном акте свою последнюю дозу высшего смысла. И вот, с мучительным удовольствием, она впила нож в свою плоть, и кровь быстро начала вытекать из её тела.

Она выпустила приглушенный вздох, когда остриё ножа проникло в её плоть. Её лицо, ранее украшенное улыбкой мученика, исказилось от боли, а глаза наполнились страданием. В этот момент её улыбка перестала быть тщеславной маской, превратившись в выражение агонии.

Кровь, вытекающая из её горла, образовывала мерзкий ручей, окрашивая её одежду и пол. Звуки её захлёбывания стали всё отчётливее, напоминая жуткую симфонию смерти, и знал бы ты, как мне было это приятно слышать. Она пыталась сопротивляться мне, пыталась казаться лучше, и что в итоге? То, что она заслужила, конечно же.

С каждым мгновением, её дыхание становилось труднее, и захлёбывающийся звук становился громче. Она пыталась говорить что-то, но из её горла лишь выбегали нечленораздельные шепоты, смешанные с кровью. Её тело подрагивало от судорог, и кровь продолжала вытекать несмотря на все её усилия выжить.

Через несколько секунд её глаза потускнели, теряя последние признаки жизни. Завеса неминуемой смерти опустилась над ней, окончательно закрывая её от мира живых.

Всё было кончено.

Через несколько дней всем моим коллегам стало известно, что моя жена, которую последнее время мучил какой-то психологический недуг, покончила жизнь самоубийством. Многие люди выразили мне свои соболезнования, а я старательно делал вид, что скорблю по так любимой жёнушке, в которой всё это время видел смысл своей жизни.

Даже эта ситуация сыграла на пользу моему статусу.

А ещё через пару дней в экспериментальном комплексе Японии появился новый испытуемый, которого звали Син Айкава.

* * *

Сказать, что Син был в шоке — ничего не сказать, да и это слово не совсем подходило под то, что именно сейчас ощущал и чувствовал подросток. Нельзя объяснить это обычными и приятными ушам словами, но есть одно, что поможет сделать это, но оно не совсем приличное — ахуй. Младший Айкава находился в глубочайшем ахуе от происходящего и услышанного.

Его глаза расширились до предела, как будто он видел нечто столь ужасное, что даже сам разум отказывался воспринимать. Все мысли в его голове плыли как в расплавленном свинце, создавая иллюзию смешения прошлого, настоящего и будущего в одну неразличимую массу.

Разум был на грани. Истерика накатывала на парня, и тот из последних сил пытался держать себя в руках. Ему было трудно слышать всё это, ужасно было представлять те картины, что описывал его отец, и больно осознавать, что всё это действительно произошло.

Никогда ещё Син не ощущал столько боли, отчаяния и грусти в один момент. Даже тогда, когда он находился на грани смерти, он не чувствовал столь ужасных эмоций и ощущений, что испытывал сейчас. Ему хотелось кричать, хотелось плакать и рыдать, но больше всего в данный момент он желал убить того, кто сидел прямо перед его лицом. Даже Всемогущего младший Айкава так не ненавидел, как отца в этот самый момент.

— Основная история подошла к концу, — хлопнул в ладоши мужчина и улыбнулся. — Как тебе мой рассказ?

— Ты… чудовище, — тихо произнёс сын, находясь на грани нервного срыва.

— Не льсти мне, мальчик мой, — ухмыльнулся отец. — Мы оба знаем, что я лучше чудовища.

Тогда Син не выдержал. Его нервы сорвало, и он закричал на отца, оскорбляя его каждым возможным образом. Словно буря, эмоции вырывались из него словами, криками и проклятиями. Всё, что он держал в себе, взорвалось, и он потерял контроль над своими чувствами, окунувшись в поток бешенства и отчаяния.

— ЗАТКНИСЬ! — прокричал парень, из чьих глаз потоком лились слёзы. — Я НИКОГДА НЕ ПРОЩУ ТЕБЯ ЗА ЭТО, СЛЫШИШЬ⁈ НИКОГДА!

— Ого, какие мы злые, — издал смешок Кенджи. — Чем я заслужил подобное? Разве я сделал что-то плохое?

— СУКА! СУКА! СУКА-СУКА-СУКА-СУКА-СУКА-СУКА-СУКА-СУКА-СУКА! — ненависть полностью овладела Сином, и он даже не пытался этому сопротивляться. — Я УБЬЮ ТЕБЯ! УБЬЮ! РАЗОРВУ! РАСЧЛЕНЮ! ИЗУРОДУЮ ТАК, ЧТО САМ СЕБЯ НЕ УЗНАЕШЬ!

— Странно, — призадумался старший Айкава, — ты ведь не видел свою мать в осознанном возрасте, так что и помнить её не можешь. Почему же ты сейчас готов за неё убить меня? Это что-то вроде врождённой любви к матери? Или же ты просто… ненавидишь меня? — гадко улыбнулся он.

Син попытался выбраться из трудного положения. Монстр удерживал его крепкой хваткой, не давая ему и шанса на то, чтобы выбраться, но он не сдавался. Несколько раз он применил причуду и попытался использовать самые разные силы, чтобы оттолкнуть от себя бывшего друга в теле чудовища, но ни одна из этих попыток не увенчалась успехом — это лишь ещё больше развеселило и раззадорило Ному, который тут же