Перепрыгнул в свой драккар и во всё горло заорал на гребцов.Пёстрый корабль сорвался с места и легко скользнул вперёд. Он прошёл как разтам, где ещё недавно торчал из воды драконий нос и покосившаяся мачта кнарра.

Кнарра больше не было: пока длилось сражение, озёрный Богутащил его в глубину. Эрлинг теперь только это и заметил.

– Добрый был у меня кнарр… А был бы похуже, я бы неразговаривал с тобой тут, брат.

– Возьмёшь этот, – отвечал ему Халльгрим. – Ис ним всё, что здесь найдётся. Он, должно быть, немногим хуже наших, раз ужзаплыл в этакую даль!

Хельги Виглафссон сдержал своё слово. Бледное солнцеедва-едва проглянуло в тумане, когда его драккар возвратился, ведя обе лодки засобой.

Перегнувшись через борт, Эрлинг вынул из лодки жену… да так большееё и не отпускал. Плача и смеясь, она рассказала ему, как рыжая Вигдис подошлак ним на корабле. Поиздевалась и велела сказать, где находились остальные. Икак пригрозила всех утопить – кроме Ас-стейнн-ки. За то, что та когда-токормила её в плену. И как в конце концов приказала развернуть свой корабль,бросив со смехом, что умеет отличить нос лодки от кормы, и они поняли, чтоЭрлингу не миновать новой беды, и тут совсем рядом появились из тумана драккарыбратьев…

Эрлинг спросил её:

– А что же Грис? Этот-то как сразу же не проболтался?

И сам заметил, что Гриса не было между теми, кто забиралсяиз лодок на корабль.

– Мы его подарили здешнему Богу, – ответил емуодин из мужчин. – Нам показалось, что так будет лучше всего!

Несколько дней ушло на то, чтобы привести в порядок красныйкорабль и сделать его пригодным к дальнейшему плаванию. На драккаре не былообширного трюма. Пришлось сколачивать покойчики на носу и на корме.

Сигурд радовался, наконец-то оказавшись кормщиком настоящегобоевого драккара. Эрлингу, напротив, новый корабль совсем не пришёлся по душе.

– Зачем он мне? – сказал он Сигурду. – Я жене викинг. А чем переделывать его посреди дороги, оставили бы мне лучше мойкнарр.

– Не горюй, Эрлинг хёвдинг, – ответил емуОлавссон. – Может, здешние Боги окажут нам больше милости, чем до сих пор.Неплохая жертва им досталась. Разве только то, что между храбрецами оказалсяодин Грис!

Вот так и был в последний раз помянут неудачливый Поросёнок.

С гибелью кнарра многие лишились всех своих пожитков. На кораблеВигдис взяли кое-какую добычу, но на всех не хватило. Многие сталипоговаривать, что следовало бы запастись одеждой и едой. Воины помоложепредлагали отыскать на берегу селение – и поживиться.

Опытные мужи напоминали им о ладожском конунге: великим воиномбыл этот правитель и не давал спуску обидчикам, а здесь как раз и лежала егоземля. И даже великий Рагнар Лодброк не сумел в своё время с ним совладать.

Сошлись на том, чтобы посетить какой-нибудь торговый город –с белым щитом. И там продать часть захваченного в пути.

– В Ладогу бы, – размечтался Улеб. – Туда нето что на лодье… Пешком отсюда дотопать и поршней не стоптать…

Звениславку жуть взяла при этих словах. Если Виглафссонвелит поворачивать в Ладогу, она спрячется на корабле и носа не высунет наружу.Ладога вся для неё состояла из лужайки у берега Мутной реки. Торга рабского! Икупца-сакса, глаз его, когда он её разглядывал, отвязывая кошель…

– В Альдейгьюборг не пойдём, – распорядилсяХалльгрим. – Нечего к нему соваться, к этому вендскому конунгу. Хотя бы ис миром. Хватит мне сражений!

Звениславка знала, что Улеб жил в Ладоге бобылём: проданныйна чужбину, не лил слёз ни о детях, ни о жене. Всё же думала – повесит голову.Ан нет. Ещё и хитро ей подмигнул.

– И то верно, что нечего соваться! – сказал не безгордости. – Рюрик наш зверь, да дело помнит. На то и звали их, вагировваряжских, чтобы урмане твои Ладоги бежали!

Вот так и настал день, когда страшное море Нево скрылосьпозади… Да страхи остались. Корабли входили в устье стремительной Свири. Наузкой реке, стиснутой лесистыми берегами, сражаться с врагами было бы туго. Илюди не жалели сил, стараясь миновать её побыстрее. Но временами течениеодолевало-таки молодых гребцов. Тогда все выходили на берег, оставляя накораблях только кормщиков и ещё по нескольку человек с длинными шестами вруках. Дружно впрягались в крепкую сбрую и тащили тяжёлые корабли. А иныешагали рядом, держа оружие наготове. В лесах жили корелы, которых Улеб называлливвиками и людиками. От них, как и от ижор, добра ждать было трудно…

Но с ними корабельщики не встретились. Однажды утром впередиоткрылся онежский берег, и даже Хельги порадовался ему. Там, на берегу, онвступил в побратимство с Торгейром Левшой.

На косе, выдававшейся в озеро, подрезали полосу земли стравой и подперли её копьём… И Олав начертал на копье руны, а Скегги емупомогал. Названые братья прошли под этим дёрном, и каждый рассёк себе руку:пусть кровь смешается с землёй и сохранится в ней навсегда. Потом оба опустилисьна колени и сплели пальцы под свисавшими корнями травы…

Торгейр сказал:

– Пусть Отец Павших и Фрейр хлебопашец помогут мне бытьдостойным братом тебе, Виглафссон.

Хельги отозвался:

– Пусть Аса-Тор даст мне силу для мести, если якогда-нибудь тебя потеряю. Ведь может быть и так, что наша кровь не последнийраз смешивается в этой земле!

Дернину опустили на место, вытащив из-под неё копьё: пустьзапомнит…

Скегги смотрел, как совершался древний обряд, и по временамзабывал даже дышать. У него не было ни брата, ни отца. Не было даже сестры! Акому захочется вступить с ним в побратимство? Вот только то, что Видга снекоторых пор никому не позволял его бить.

Вспомнив о Видге, малыш поискал его глазами. Но Видги нигдене было. Сын хёвдинга на косу не пришёл.

…И вот над пространствами населённого мира вновь наклоняетсяночь, и Видгис лежит в белом меху, под светлым небом, и считает редкие бледныезвёзды, медленно вращающиеся над палубой драккара. Она слышит, как на другомконце корабля, тоже без сна, ворочается с боку на бок Видга Халльгримссон.Пальцы у него отцовские… До сих пор ей больно говорить и дышать, и на горле непроходят синяки.

А Халльгрим спит совсем рядом, так близко, что она чувствуеттепло его тела. Он ни разу не попытался обнять её, ни разу не поцеловал.Намаявшись за день, он глубоко дышит. И улыбается во сне. Хотела бы она знать,что ему снится. Его рука касается шеи Вигдис: только пошевелись, и он сразуоткроет глаза. И она не двигается. Она уже пробовала незаметно вывернутьсяиз-под этой руки. Пускай он спит.

Настанет утро, и всё повторится как всегда. Халльгримпроснётся раньше всех, и хриплый голос далеко разлетится над морем, сгоняядрёму с людей на трёх кораблях.