— Мм. Вижу, меня все-таки почтила своим посещением ведьма. — Она переключила внимание на скромно стоявшую в стороне девушку, расстроив этим водяного, который жаждал быть единственным и неповторимым в глазах объекта своей страсти. — Наслышана, наслышана. Вот и увидеться довелось. Раньше-то ко мне многие на поклон прийти не гнушались. Волхвы — так без меня посвящение свое принять не могли. Ведьмаки, правда, раньше носу не казали, врать не стану, а вот ведьмы разные частенько хаживали. Теперь же только с послами к себе зазываю.

Светлолика потупилась. Что сказать в ответ, она понятия не имела. Да и что не скажи, все оправдание какое-то выходило, будто и впрямь виновата в чем-то. Но, во-первых, до сего дня Светлолика даже не слышала о ней и тем более не знала, кто она такая. Впрочем, об этом, похоже, вообще никто не знал, кроме нее самой, а она вовсе не спешила делиться информацией о себе любимой с кем бы то ни было. Во-вторых, в этой части леса ведьма раньше никогда не бывала. И немудрено. Безымянный лес велик, и весь его даже леший не исходил, куда там простым смертным.

Светлолика подняла взгляд и окончательно расстроилась. Если раньше ее внимание было приковано преимущественно к ограде и лохматым собакам, супротив которых самый крупный деревенский кобель был все одно, что муха супротив шмеля, то теперь девушка посмотрела на нее. Она явилась взорам гостей, облаченная в дорогой шелковый сарафан (ценою в несколько хороших дойных коров, не меньше), расшитый полевыми цветами, да так искусно, что, кажется, подует легкий ветерок — и всколыхнется цветочное поле на зеленой траве, беззащитно затрепещут нежные лепестки, заволнуются стебли да узорчатые листья. Височные украшения и налобная повязка пестрели камнями самоцветными. На ногах — сапожки мягкие, расшитые бисером. Рядом с такой невиданной роскошью Светлолика чувствовала себя оборванкой, непонятно каким образом угодившей на прием к особе царских кровей. Раньше девушке не приходилось переживать из-за простоты своего домотканого платья, в окрестных селах все так одевались. Наряды селянок различались лишь затейливой вышивкой, что украшала преимущественно праздничную одежду, или краской, которой хозяйка выкрасила ткань.

Как всякая уважающая себя девушка, Светлолика училась вышиванию, но то ли делала это без должного усердия, то ли просто руки не оттуда росли, но в результате многочасовой работы иглой и сотни уколов пальцев на ткани получалось нечто совершенно невообразимое, а иногда даже пугающее. Впрочем, девушка не оставалась внакладе. Полученную странную жуть носить самой было стыдно, а выгодно обменять — вполне можно. Оригинальное рукоделие ведьмы расходилось как действенные обереги. Самое интересное, селяне так верили в запутанные знаки, вышитые рукой лесной отшельницы и отдаленно напоминавшие бьющихся в жутких конвульсиях животных и странно раскоряченные цветы, что те и вправду действовал и. Как говорил в таких случаях жрец Гонорий: «Верьте, и по вере дано вам будет».

— Я не в гости пришла, а за ведьмаками, — с вызовом вздернула подбородок Лика.

— Правда? — Она медленно обошла девушку, разглядывая ее со всех сторон, словно невиданное доселе существо. — А кто сказал, что я вот так, запросто их отдам? Может, они мне самой в хозяйстве сгодятся.

Водяной моргнул удивлено.

— Ты сама обещала, — напомнил он.

— Вовсе нет, — усмехнулась она, и улыбка ее из приветливой превратилась в хищную. — Я всего лишь предложила ведьме явиться за ведьмаками самой, ежели они ей так потребны, а не засылать послов. Но это не значит, будто я готова расстаться с ними просто так.

Все дружно уставились на Светлолику, напряженно ожидая ее реакции. Даже Вешил на некоторое время оторвал свой взор от «недостающего звена». Ведьма вполне могла плюнуть на все, развернуться и уйти. Этот вариант развития событий не устраивал ни магистра, который в мыслях своих уже писал десятую главу своей научной работы, ни водяного, рассчитывавшего набиться к прекрасному предмету своей страсти если не на постоянное место жительства, то хотя бы в гости на чаепитие. Надо же с чего-то ухаживания начинать, а многие союзы вытекли из чашки хорошего чая. И девушка не подкачала.

— А кто сказал, что ведьмаков я желаю получить просто так, за здорово живешь? Я предлагаю равноценный обмен, — ошарашила всех присутствующих Светлолика.

«Вот продуманка! И о мене подумала!» — мысленно восхитился хваткой лесной отшельницы водяной.

— Интересно, что же ты собиралась обменять на ведьмаков? Да не на одного, а на двух разом, — озвучила свои сомнения хозяйка частокола.

— А вот их, — кивнула в сторону водяного и мага Лика. — Как думаешь, сгодятся ли они в твоем хозяйстве?

Оба опешили от такой наглости и не нашлись, каким таким метким словцом припечатать ведьму, дабы она устыдилась своих гнусных намерений ввергать вольных мужчин буквально в рабство. Более искусный в словесных баталиях маг почти нашелся и даже открыл было рот, чтобы в более-менее приличных выражениях озвучить все, что думает о работорговле (запрещенной, кстати, в Рансильвании), которой отчетливо попахивает эта сомнительная сделка, но его взгляд снова наткнулся на вожделенный череп, и рот Вешил закрыл. Пожить у нее на любых условиях показалось не такой уж плохой идеей. «Наука требует жертв! И я пожертвую для нее самым дорогим — свободой!» — возвышенно подумал он и чуть не прослезился от собственной одухотворенности. Хозяин вод внезапно осознал: чтобы втереться к ней в дом, лучшего предлога не найти, оттого возражения с его стороны отпали сами собой.

— И не жалко? — вздернула красиво очерченную бровь она. — Одних из неволи выручаешь, других в полон своими руками отдаешь.

— Так мои спутники сами знали, куда идут, а ведьмаки о тебе и слыхом не слыхивали. Случайные они люди и страдают, стало быть, ни за что, — пояснила Светлолика.

Магистр мог бы поспорить с логикой лесной отшельницы. Может, он и знал, куда идет, но на плен договора не было. Но Вешил не стал встревать. Зачем? Не съест же его в самом деле такая прекрасная особа. Частокол у нее странный, но каждый имеет право на чудачество. Работы он не боялся. Много чего приходилось делать в пору ученичества: и дрова колол, и воду таскал на самый верх башни учителя, а уж сколько посуды перемыл — и не сосчитаешь. Эта, по крайней мере, проживала не в башне, где одних ступеней столько, что драить замучаешься. Магией от нее, правда, тянет необычной. Но это тоже плюс. Заодно и магию редкую изучит.

— А тебе какая корысть, те или эти на свободе гулять станут? Или ведьмаки по сердцу девичьему пришлись? — не унималась она. — Коли так, выведу к тебе пятьдесят молодцев, узнаешь любых своих — безо всякого выкупа отдам. Чего не сделаешь ради любви истинной.

— Пятьдесят! — потрясенно ахнул водяной, морально раздавленный размахом хозяйки волкодавов.

«Это ж надо такую ловкость иметь, чтобы, сидя в темной чащобе, куда не всякий местный, в Безымянном лесу испокон веков проживающий, путь отыщет, аж пятьдесят молодцев полонить! Вот к кому надобно дочерей на обучение отправить! Они, дурехи, и по одному себе найти никак не могут», — ошалело подумал он, судорожно пытаясь придумать, куда девать такое немыслимое количество конкурентов.