– Так бу-удет проще, – сказала Стелла. Дернула губами, пытаясь улыбнуться, и ее вырвало. – Но по-оспеши. Остались секунды.

Андрей встал рядом с дочерью Отшельника. Занес над ней меч. Острие смотрело точно в грудь Стеллы.

Нужно ударить. Один раз – и все закончится. Стелла хочет, чтобы все было именно так. Для этого она и отправилась к окраине Ползучего Бора.

Духов решился. Резко, на хриплом выдохе, опустил меч.

Лицо Стеллы исказилось яростью. Дочь Отшельника заверещала. Лапы, торчащие из раны в животе, обхватили меч. Острие замерло в паре сантиметров от груди девушки-Изверга. Костлявые удлинившиеся руки вцепились в плечи Андрея, стали сжимать с невероятной силой.

– Зако-ончи! – заклокотала Стелла, бешено вращая глазами. – Да-авай! Или умре-ешь!

Собрав остатки сил, Андрей налег на меч.

И услышал хруст…

Стелла вздрогнула, выгнулась. Хватка ослабла.

– Ты успе-ел, – это были ее последние слова.

Следующие несколько минут Андрей почти не помнил. Он не понимал, как ему удалось достать сердце Стеллы. Но раз достал, значит, вытащил меч и вскрыл дочери Отшельника грудную клетку. Руки делали все сами. Разум отключился.

Сердце он увидел сразу. Оно светилось желтым.

«Оно горит. И должно гореть. Если погаснет – поздно», – вспомнились слова Стеллы.

Потом светящийся комок оказался в руке Духова. Тот отошел от мертвой девушки и словно обезумел.

Грохнувшись на колени, Андрей стал орать. Драть глотку матом и бессвязными воплями. Кататься по земле, позабыв, что отравленный туман свободно льется в легкие. Колотить по ней ногами и биться головой. Он выл, лаял, визжал, хохотал. Кашлял, пару раз даже замирал в рвотных позывах, но из пустого желудка выходила только желчь. Затем вскочил, метнулся к «саням». Перевернул их пинком и, хромая, бросился куда глаза глядят. Замер, развернулся и завертелся, не переставая кричать и размахивать руками. Он проклинал себя, Отшельника, Стеллу, Фронов, Перлмара, Кагановского, Дымовиков, Бобылева и всех тварей Ползучего Бора. Андрею казалось, что о его преступлении известно в каждом уголке Вселенной. Он чувствовал со всех сторон потоки осуждения и ненависти. И чтобы защититься, ненавидел в ответ…

Когда ушли последние силы, Духов сел, сгорбился и заплакал.

Сердце – посмертный подарок Стеллы – лежало в его руке, чуть подрагивая и светясь.

* * *

«Вот и окраина», – Андрей, прячась за изломанным серым стволом, смотрел, как десятки фигур в защитных костюмах и клювастых шлемах машут топорами и работают пилами. Позади Шкурников неподвижной шеренгой стояли Дымовики, расхаживали Фроны. Еще дальше ждали своего часа шестиколесные повозки.

Путь занял не меньше трех часов. С собой Духов не взял ничего, кроме светящегося сердца Стеллы. Андрей не сомневался: оно и подсказало дорогу к окраине Ползучего Бора. Пока он шел, на плечи время от времени словно ложились легкие руки и подталкивали в нужном направлении.

«Все, как было и у Отшельника, – Духов вспомнил рассказ хозяина убежища. – Стелла помогает. Даже сейчас, когда ее нет».

Андрей стиснул зубы, борясь со слезами. Перед глазами снова возникла девушка. Но теперь именно девушка, а не побывавший в утробе Пожирателя урод. Стелла почему-то представлялась похожей на Шэрон, только повзрослевшей и похорошевшей. Может, такой она и была в действительности.

Наваждение исчезло. Духов еще раз оглядел Шкурников и покачал головой. Кому-то из них придется остаться возле Ползучего Бора навсегда – без защитной одежды и дыши-зелья. Иначе Андрею не попасть в Степную Обитель.

Об этом, скорее всего, тоже сказала Стелла: когда Духов добрался до окраины, то сразу понял, что предстоит сделать. Мысль просто возникла в голове. Сама собой появилась, из ниоткуда.

В первые минуты Андрей приказывал себе забыть об этом и найти другой способ, но все было бесполезно.

«Или так – или никак», – услышал он ответ собственного разума.

Пока что Духов даже не представлял, как заполучить костюм Шкурника. Наверняка придется драться. Но это привлечет внимание других Шкурников и, главное, Фронов. Те легко примут его за Изверга, оживят Дымовиков, и тогда Андрею конец.

«Ничего не получится, – он закусил губу, качнул головой. – Это невозможно».

«Не переживай. Все проще, чем кажется».

Услышав мысленный ответ, Духов передернул плечами. Все-таки жутко, когда в мысли проникает… кто-то.

Один из Шкурников, вооруженный длинной пилой, отошел от высохшего побега, согнулся и стал содрогаться от похожего на лай кашля. Прошла минута, другая, а Шкурник все мучился. Он выронил пилу, упал на колени, уперся в землю руками.

«Бедняга», – подумал Андрей.

Подумал и понял, что решил, кому придется остаться среди молодой поросли Ползучего Бора.

«Все верно, – опять возникло в голове. Но это были не его мысли. – Он мучается. Ждет, когда все закончится, и хочет уйти. Чем быстрее, тем лучше».

Шкурник все еще кашлял. Остальные – ни люди, ни Фроны – не обращали на него внимания. Значит, есть шанс подкрасться и притащить его сюда.

Андрей напрягся, чувствуя, как сердцебиение учащается.

«Не бойся. Не надо никого никуда тащить. Все гораздо проще. Тебе нужно лишь захотеть, чтобы он оказался здесь. Позови его. А сердце поможет».

Духов наморщил лоб. Сглотнул. Посмотрел на светящийся желтым комок, слегка сжатый пальцами. Удивительно, но тот не был скользким и холодным. Сердце Стеллы все еще трепетало, и по руке разливалось тепло.

«Позвать, – повторил про себя Андрей, поднимая глаза на кашляющего Шкурника. – Что ж…»

Приступ еще не кончился, но человек неожиданно поднял голову и, вздрагивая, на четвереньках направился к Духову.

«Вот видишь. Все совсем не сложно. И не вини себя: для него так будет лучше».

Вскоре Шкурник оказался рядом. Он перестал кашлять, но так и не поднялся с коленей.

«Теперь он должен отдать тебе одежду. Скажи ему об этом. Мысленно».

Андрей посмотрел на неподвижную получеловеческую-полуптичью фигуру и, четко проговаривая про себя каждое слово, отдал приказ.

Шкурник словно ожил и стал раздеваться. Под шлемом оказалось лицо мужчины лет сорока, худое и красное. Под слезящимися глазами синели большие мешки, подбородок заляпан кровью и гноем. Положив шлем в туман, Шкурник взялся за балахон. На руках его почти не осталось мышц, ребра отчетливо выделялись под синюшной кожей.

Духов смотрел на скупые, словно механические, движения Шкурника, и ему было страшно. Он чувствовал себя кем-то вроде Фронов – безжалостных чудовищ.

«Не надо. Это совсем не так, поверь. Просто иногда, чтобы избавить от мучений, нужно приблизить конец. Так было со мной, так будет с этим человеком, а потом и с этим миром. Он не настоящий, помни…»