Хотя гуморальная теория и постоянное чувство греха остались в прошлом, медики находят новые аргументы, согласно которым сексуальность крайне опасна и проявляется принципиально по-разному у мужчин и женщин. Мужчины по сути «горячие кролики», а женщины холоднее. Им не трудно исполнять обязанности матери и супруги, и они могут получить удовольствие, если партнер умело, нежно и деликатно приведет их к этому. Картина выглядела бы идиллической, не будь у нее изнанки: супружеская гармония и сексуальная умеренность мужчины возможна лишь при условии, что он прилежно посещает проституток. Он начинает ходить к ним в юности и потом регулярно «очищает свой гидравлический механизм», так как супружеских объятий для этого недостаточно. Этот двойной стандарт опирается на представление о главенстве мужчины, ибо у женщины нет аналогичного права искать каких-либо иных объятий, кроме объятий своего господина и хозяина.

Сексуальное подавление викторианских времен коренится в особенностях реальной жизни эпохи. Контроль за телом проявляется в самых разнообразных формах. Еще во времена Людовика XIV было принято купаться обнаженными в реке, а в XIX веке чуть виднеющийся кусочек тела вызывает негодование. Французские судебные документы представляют многочисленные тому свидетельства. Один ткач из Меза заявляет, что не может видеть, как его соседка ходит по своей комнате, не скрытая ни шторами, ни ставнями, и под рубашкой у нее можно различить груди. «Я был так потрясен, что сам хотел закрыть ставни». Возможно, он не вполне искренен, но он опирается на норму поведения, предписывающую красавице не показывать свои прелести. Абсолютно обнажаться можно только в наглухо запертом доме. Добродетельные женщины отказываются раздеваться в присутствии мужа. В 1930-е годы одна дама говорит священнику о том, что это смущает ее, и спрашивает, может ли муж заставить ее раздеться и как быть, если он к тому же хочет, чтобы она танцевала с ним в обнаженном виде. В Великобритании на протяжении всего XIX века полностью раздеваться в постели с супругом считается в высшей степени непристойным. Для авторов порнографических сочинений конца века верхом эротизма является описание экстравагантных сексуальных игр, когда мужчина снимает последний покров женской стыдливости — нижнюю рубашку[313]. По обе стороны Ла-Манша бытуют многочисленные и мощные предрассудки на этот счет. Во Франции усиливается преследование произведений, в которых описывается или выставляется напоказ нагота: такие произведения считаются непристойными. В отчете 1884 года непристойной называется гравюра под названием «Ошибка». На ней изображена женщина, лежащая на постели в рубашке, ее левая рука между ляжками. А рядом виден кошачий хвост…[314]

Англия не остается в стороне. Нагота укрывается в картинах на мифологические сюжеты, ставшие своего рода субститутами запретных тем. Лорд Лейтон, президент Королевской академии, умер холостяком в 1896 году. Он стремился запечатлеть женскую красоту в возвышенной форме Венеры, Ариадны, Андромеды, чем навлек на себя неудовольствие церкви. На острове особое пристрастие испытывали к изображению обнаженного тела девочки, у которой еще не появился пушок на лоне. Этот пушок считался верхом непристойности, так как напоминал о животной природе человека. Рассказывают, что Рескин, художественный критик, известный своим пристрастием к девичьим телам, испытал шок после брака с Эффи Грэй, так как увидел у нее на лоне пушок зрелой женщины. Если это и не вполне точно, то хорошо придумано. Льюис Кэррол, автор «Алисы в Стране чудес» (1865), записывает свои впечатления после посещении галереи Королевской академии в 1868 году, как раз тогда, когда Лейтон написал «Ариадну, покинутую Тезеем». Кэррол пишет, что более всего ему понравились полотна, изображающие маленьких девочек. Добавим, что он к тому же любил их фотографировать. Девочки как сексуальной объект становятся излюбленным сюжетом эротических фантазий в викторианской Англии; соответствующих изображений дошло невероятно много[315]. Один лондонец признается, что чувствует от этого невероятное возбуждение. Однажды он вкусил подобное наслаждение, сопряженное с жестокостью. Некая дама посулила ему за деньги услуги девочки, а потом предложила себя взамен. Он спросил: «Зачем ты привела меня сюда? Я пришел ради нее, а не ради тебя». «У меня есть пушок», — ответила она. «А я люблю передок без него», — возразил лондонец и воспользовался девочкой, невзирая на ее страдания[316].

Реакцией на запреты становятся произведения и формы поведения, нарушающие их. Британские фетишисты проявляют особый интерес к женским обнаженным ногам. Стыдливость предписывает прятать ноги под столом или пианино, и можно понять, как возбуждает в этих условиях вид самой малой части обнаженного тела. Любое упоминание тела в журнале возбуждает эротическое любопытство читателя, а журнал рискует подвергнуться преследованиям за безнравственность. В 1879–1880 годах «Перл» пишет, что нет другой такой страны, кроме Англии, где дамы так интересовались бы своими ногами, как и нет другого места на земле, где следовало бы столь часто поднимать юбки из-за грязи на улице, а грязь проистекает из всем известных особенностей британского климата. Трудно вообразить, как шокировала респектабельная «Дейли телеграф» своих читателей из-за типографской ошибки. Потрясенные читатели узнали, что «женские панталоны не должны ни заходить слишком далеко, ни простираться слишком широко». Разумеется, речь шла о «женских правах». Этот случай заставил владельца газеты Джозефа Мозеса Леви учредить должность главного корректора, чтобы быть уверенным, что подобная непристойная оплошность никогда не повторится.

Любой словесный намек на низ тела или его функции рассматривался как признак дурного воспитания. В английской литературе господствуют скромные намеки. Так, проститутка никогда не называется «шлюхой» — ее именуют «академиком» (то есть пансионеркой борделя) или «кошкой», если она пьяна. «Прилипшая» обозначает венерическую болезнь, влагалище называется «кожей», быть пьяным — это «стоять на своем высоком месте». В обыденной речи женские груди называются «шарами», «полушариями», «молочным магазином», «детским рожком» или «младенческим пабом», что подчеркивает их функцию кормления. Если говорят, что Джон Томас встретил Фанни, Мэри Джейн и леди Джейн, это означает, что пенис вошел во влагалище. Мочиться — это «сажать горошек», «пожимать руку старому товарищу» или, чаще всего, «тратить пенни»[317].