кормила своим молоком. Я – это ты. А ты – это я. Я поняла это в ту самую секунду, когда ты родился. Не важно, что говорят остальные. Будь тем, кем хочешь быть, не смотри на других.

– Александр!

Он открыл глаза. Медсестра с обеспокоенным лицом пыталась его растормошить. Он взглянул на свои простыни и одеяло: они были сырыми от пота.

– Где она? Где моя мама? Она была тут! – Он огляделся по сторонам, но не увидел ее.

– Вы уверены, что его нужно выписать сейчас? У него жар, – сказала медсестра охраннику, стоящему около койки Александра. Юноша посмотрел на часы: Лика должна была вот-вот прийти.

– У меня был приказ выписать всех, кто может ходить.

Александр сощурился: сильный немецкий акцент резал слух. Охранники раздавали приказы медсестрам, а те что-то кричали им в ответ.

– Не нужно, – сердито произнесла медсестра, стягивая с Александра сырые простыни. – Он встанет на ноги уже через пару недель. Пожалуйста, не торопите его с возвращением на работу, – говорила она, помогая Александру встать.

– Что происходит? – спросил Александр.

– Нам нужны койки для других целей.

Александр проследовал за охранником, который повел его прочь из госпиталя. Вначале он хромал, боясь ступать на больную ногу, но вскоре почувствовал, что былая боль ушла и на ногу теперь можно опираться. Охранник открыл двери, и ледяной воздух ворвался в госпиталь. Они не успели дойти до главной площади, когда Александр заметил, что вокруг подозрительно тихо.

– А где все?

– Перепись. Приказ Бургера. – Александр хотел было спросить, зачем нужна была перепись в таком-то месте, но охранник резко остановился около барака под названием Ганновер. – Впредь думай, прежде чем спрашивать о чем-то, – сказал он, пиная Александра в спину с такой силой, что тот упал на землю.

Он принялся растирать разбитое колено и подвывать от боли, а охранник медленно пошел по своим делам. Напрягая все силы, Александр поднялся и вскарабкался вверх по лестнице, затем рухнул в своей крошечной грязной комнате. Он повернулся лицом к стене и прислушался, но в бараке было тихо. Нужно было найти Тео, узнать, что происходит, и удостовериться, что с ним все в порядке.

Но тело отказывалось повиноваться. Веки налились тяжестью, и он крепко заснул.

* * *

– Александр?

Он сонно поморгал и открыл один глаз, увидев обеспокоенное лицо Тео прямо над собой. Рядом с ним Василий радостно хлопал в ладоши.

– Он вернулся! – кричал Василий. – Вернулся и жив!

Танцор выбежал в коридор, чтобы рассказать новость остальным. Александр медленно приподнялся и потряс головой. Тео обнял его:

– Боже мой, Александр. Я так за тебя боялся!

– Сколько времени?

– Утро. Когда мы вернулись поздно ночью, ты крепко спал.

– А где вы были?

Тео пожал плечами:

– Нас просто считали. Бургер повелел всем выстроиться в ряд и ждать, пока всех не пересчитают. В конце концов люди начали падать в обморок от переохлаждения. – Он покачал головой, будто отгоняя дурные мысли. – Многие уже умерли от гипотермии.

В голове Александра щелкнуло: вот почему им нужны были койки в госпитале.

– А Лика?

– С ней все в порядке, – заверил его Тео. – Она, кстати, искала тебя. – Он поднялся и выглянул в коридор, затем сел напротив подопечного и зашептал: – Александр, я был не прав. Нужно было послушать тебя, когда ты говорил, что им нельзя верить.

– Все в порядке. Все равно мы вряд ли что-то сумеем сделать.

– Они устроили проверку из-за попытки бегства, совершенной группой мужчин.

– И? – коротко спросил Александр, видя обеспокоенное лицо Тео.

– Я… Я не знаю, что на меня повлияло: страх за судьбу Лены и то, что они могут с ней сделать, или слепая вера в пустые обещания немцев. Из-за меня мы потеряли целый год.

– Все в порядке, – ответил Александр, внутренне готовый к тому, что они останутся здесь до конца своих дней. Оба сидели в тишине, пока Тео не прокашлялся и не сказал:

– Нет. Не в порядке.

В тусклом свете комнатушки он пытался рассмотреть лицо Тео и понял, что тот смотрит на него с былой уверенностью и бесстрашием.

– О чем это вы говорите?

– Мы сделаем то, что нам удается лучше всего, – исчезнем.

Александр удивленно взглянул на своего учителя, подумав, а не разрушил ли Терезиенштадт его психику.

– Я облазил все это место, каждый его уголок. Возможности бежать теперь, особенно после того, как они поставили новых охранников, нет.

– Число охранников значения не имеет, – продолжал Тео, улыбаясь. – Подумай, когда они будут менее всего ожидать нашего побега?

– Во время представления? – догадался Александр.

– Именно так! Нам всего лишь нужно отвлечь их внимание на что-то, пока мы попытаемся убежать.

Люди видят только то, на что обращают их внимание. Слова Жака Робишо вновь прозвучали в голове Александра, только в этот раз он не стал отгонять их от себя.

– Устроим представление, – сказал Александр, а от предчувствия чего-то волнующего мурашки пробежали по спине.

– Это будет последнее представление! Нечто грандиозное, удивительное! Нечто такое, отчего охрана не сумеет отвести взгляда ни на минуту, чтобы понять, что нас уже и след простыл.

Александр охотно закивал. Он пытался подумать о том, что бы Хорас сделал в такой ситуации.

– Есть какие-нибудь идеи?

– Кое-что есть. – Глаза Тео блеснули.

Глава тридцать третья

Вспомнив одну из старых постановок Хораса, Тео решил подготовить номер, темой которого будет «Мулен Руж». И хотя реквизита было крайне мало, костюмов еще меньше, но идея была блестящая. До этого момента почти все выступления в Терезиенштадте были одиночными, а потому особая яркая подача поразит всех новизной и изысканностью.

По стечению обстоятельств времени лучше для отработки номера представиться и не могло: Тео сказал Бургеру, что перед приездом датчан нужно успеть поставить представление, которое убедит их, что город – образцовое место для жизни. Идея Бургеру так понравилась, что тот распорядился выделить деньги. Тео предложил провести генеральную репетицию прямо под Рождество.

– Чтобы отточить действия до автоматизма и исключить случайные оплошности, нужно заранее все отработать, – говорил Тео, а Бургер охотно соглашался. И вот у артистов появились обрезки шелков, тафты, катушки золотых ниток и блестящие красные блестки.

Александру поручили донести артистам концепцию представления, и после того, как он ее с воодушевлением рассказал, все начали фонтанировать идеями. Окрыленные невиданной доселе свободой выбора, артисты собирались группами и горячо обсуждали детали будущего выступления. Наталья взяла на себя хореографию и подготовку номера с канканом, с улыбкой пообещав, что ноги будут задирать, как надо и что подвязки раздобудут. Ей дали корень марены, и Наталья весь вечер раскрашивая пуанты участников в темно-красный.