— Скорее в пользу Лисандра. Не забывай, чья она племянница.

— Она ещё и дочь Алисандры, между прочим.

На этих словах Шон закатил глаза к потолку, а Мартин продолжил напирать.

— Эй, Сентябрь, только не говори мне, что испугался юной эльфийки! Ей едва ли за сотню перевалило — ребёнок ещё…

— Я не за себя боюсь, Март. Эта девочка уже натворила дел. А если какой-нибудь умник опять вляпается — угадай, кто будет его вытаскивать?

Мастер Дэррек, сидевший на кровати поверх покрывала, подмигнул Каллахану.

— Ты нарочно позвал этих двоих, чтобы полюбоваться, как они опять собачатся из-за ерунды? Хоть предупредил бы — я бы орехов принёс или пирогов каких. Дабы вкушать во время представления.

Командир промолчал, но Элмерику почудилась тень улыбки на его бледных губах. Вмешиваться в перепалку своих ближайших соратников он не спешил.

Мастер Дэррек подтянул плед и накрыл колени.

— Пожалуй, я соглашусь с Шоном. Если девица жаждет королевской милости — пусть приходит на мельницу и сдаётся. Мы выслушаем, а потом подержим в комнате с очень крепким замком до самого полнолуния. А тащиться в сердце Чёрного Леса по такой погоде — увольте!

Даже сквозь повязку, скрывавшую половину лица, было видно, что рыцарь Сентября улыбается.

— Она не может. Я тут сплёл кое-что.

Он щёлкнул пальцами — и в воздухе на мгновение вспыхнула едва видимая глазу сеть, похожая на хрустальную паутину, только с ячейками крупнее, чем у настоящей. Элмерик украдкой протянул руку, чтобы потрогать её, но прозрачные нити исчезли ещё до того, как он успел к ним прикоснуться.

— Тонко сработано. Никак мухоловка? — подслеповато прищурился Дэррек.

— Ну так и мошка невелика.

Мартин, оставшись в меньшинстве, продолжал гнуть своё:

— Если она сюда явится, Лисандр об этом наверняка узнает. Зато в сердце Чёрного Леса всё скрыть будет легче лёгкого.

— А почему? — Элмерик знал, что лучше бы ему помалкивать, пока старшие беседуют, но любопытство взяло верх.

— В сердце леса не действует магия, — Каллахан привстал из своего любимого кресла и, протянув руку ладонью вверх, потребовал: — Дэррек, дай монету.

Тот выбрал из кошеля на поясе новенький серебряный полуфунт и кинул эльфу.

Мартин и Шон продолжали перепалку, и, похоже, оба испытывали от этого немалое удовольствие.

— Ты бы нос не задирал, дружище. Сноходцем здорово быть, не спорю. Но можно подумать, кроме тебя нас спасать некому.

— Ну, а кому? — искренне недоумевал Шон. — Магия там бесполезна, волшебное оружие становится обычным, зато сны можно смотреть где угодно.

— И Брендалин об этом знает. Зачем ей назначать встречу там, где у нас явное преимущество? Для ловушки можно было выбрать место попроще.

— Условия никогда не бывают равными, — Шон подошёл к камину и протянул руки к огню. Пляшущие блики ещё больше заострили его скулы, обтянутые тёмной тканью. Вдруг часы, стоящие на каминной полке, пробили четверть третьего, и Элмерик невольно вздрогнул. До заката оставалось всего ничего — зимой темнело рано. Ему очень хотелось попросить старших Соколов поторопиться, но это было бы невежливо. Поэтому он лишь ещё больше ёрзал на стуле, теребя пряжку на поясе.

— Эй, Сентябрь, а хочешь пари? — предложил Мартин.

Шон сразу же оживился и даже изволил обернуться.

— На что спорим?

— Если это не ловушка, ты вернёшь мой лук и стрелы, которые выиграл в позапрошлый раз.

— Ладно, будь по твоему. А если моя возьмёт, то ты сыграешь мне на волынке в канун Йоля, Мартин Мэй.

— Ты точно не хочешь этого слышать. И Каллахан не хочет. Не все, кто родился в Холмогорье, отменные музыканты. Не веришь — спроси у Патрика.

— Уже спросил, вообще-то. Говорит, очень любил слушать твою волынку в юности.

— Так это Патрик меня сдал? — Мартин в возмущении вскочил с сундука. — А ещё брат, называется! Но всё равно ничего не выйдет, я же полвека не играл. Выбери что-нибудь другое.

Но рыцарь Сентября был непреклонен:

— Условие сказано, менять его я не буду. Отказываешься от пари?

— Болотные бесы, да нет же! Я хочу обратно свой лук.

Они скрепили спор крепким рукопожатием, и в тот же момент Каллахан подбросил серебряную монету. Та несколько раз перевернулась в воздухе и со звоном упала на пол у ног барда горделивым королевским профилем вверх. Казалось, чеканный Артур Девятый не одобряет такого вольного с обращения со своей персоной. Элмерик вгляделся в крючковатый нос Его Величества. Наверное, портрет был не самым удачным: не может у живого человека быть такого клюва…

— Любишь ты испытывать удачу, — цокнул языком мастер Дэррек.

— Порой нет иного способа принять решение, — Каллахан в задумчивости заложил украшенную бусинами косу за ухо. — Сомневаешься? Кинь монету, а потом прислушайся к себе. Если не жалеешь о выпавшем жребии, значит, всё правильно сделал. Если жалеешь — поступи наоборот.

— Стало быть, наши советы тебе тоже ни к чему? Всё решает… кто? Судьба? Предчувствие? — Дэррек вроде не обиделся, но, как показалось барду, немного расстроился.

— Не только. В этой мозаике много частей. Твоя монета. Их спор, — эльф кивнул на Шона и Мартина. — Огонь в камине. Наше прошлое и будущее. Мой жребий и долг. Всё это важно. И решение принято. Я пойду к сердцу Чёрного Леса на закате.

— Ты пойдёшь только с одним условием: если возьмёшь меня с собой, — заявил Шон. — Тем более, надо одно новое заклятие опробовать. Если сработает, в полнолуние может очень пригодиться.

Элмерик восхитился этой неслыханной дерзостью. Нельзя же вот так приказывать командиру, пусть даже и родичу! Или можно? Каллахан, вопреки ожиданиям, не разгневался. Будто бы даже ждал, что рыцарь Сентября так скажет.

— А я не отпущу вас обоих, — Мартин шагнул к Шону и приобнял того за плечи. — К тому же как я пойму,