Ему понравятся условия моей сделки.

— Не слушай эту негодяйку!

Келликейт схватила Элмерика за руку и потащила прочь, но Брендалин преградила им путь. В её глазах стояли слёзы. Похоже, эльфийка была в отчаянии. Ну, или хорошо притворялась.

— Рик, постой!

— Ах, значит снова «Рик»? А ещё совсем недавно был «эй ты, смертный». Не о чем нам больше говорить. Я не заключаю сделок с предателями.

— Просто глянь, что у меня есть! — Словно утопающий, хватающийся за соломинку, Брендалин вытянула вперёд руку: на её ладони лежал перстень из белого металла с соколиной головой. Без сомнения, тот самый!

— Я так и знал, что это ты украла! — Элмерик вмиг забыл о своём обещании больше не разговаривать с предательницей. — А ну отдай!

Он попытался схватить кольцо, но проворная эльфийка крепко сжала кулак и спрятала руку за спину — спасибо, хоть язык не показала.

— Вообще-то, перстень принадлежит моему дяде. Он попросил меня его принести. Где тут воровство?

— Значит, отдавать его ты не собираешься? А показала для чего? — Элмерик чувствовал, как внутри закипает ярость.

И Келликейт ещё подлила масла в огонь:

— Дразнится она. Идём уже…

— Я всё отдам. Но не вам, а Белому Соколу. Мне очень нужно с ним встретиться, — Брендалин молитвенно сложила руки. — Мне очень страшно. Но если он пообещает мне безопасность, я расскажу о дядиных планах.

— Значит, ты собираешься предать его, как предала нас?

Эльфийка скрипнула зубами.

— Он угрожал, что убьёт меня, если я этого не сделаю. А теперь всё равно собирается убить.

— Выходит, ты предала меня зря? — Элмерик криво усмехнулся: точь в точь, как Джерри в минуты гнева. — Бедненькая Брендалин. Тяжело тебе было. Иди сюда, пожалею… Или нет, извини. Мне тебя ни капли не жалко.

— Мастер Патрик велел возвращаться без промедления, — Келликейт, настойчиво дёрнула барда за рукав.

А у Элмерика вдруг родилась идея.

— Сперва отдай перстень, — он протянул руку. — Без него я слушать ничего не буду. Отдашь — тогда поговорим.

Брендалин в ответ фыркнула.

— А ты знаешь, что дал тебе кузнец? Там такие же перстни, как этот. Для тебя и других Соколят. Может быть, даже мой успели сделать. Поверь: я могла бы увести их в любой момент прямо у вас из-под носа, но не стала. Какие доказательства моей доброй воли ещё нужны?

— Перстень, — Элмерик требовательно пошевелил пальцами.

— А ты поклянёшься, что передашь Белому Соколу мою просьбу?

— Тебе я больше не поклянусь ни в чём. Но ты меня знаешь. Я поступлю по справедливости.

Брендалин колебалась. Её глаза бегали из стороны в сторону, обычно бледные щёки порозовели от волнения.

В следующий миг она, зажмурившись, вложила перстень в ладонь барда и накрыла её своей, будто бы скрепляя сделку.

— Надеюсь, я об этом не пожалею… — еле слышно прошептала она.

— Надеюсь, я тоже.

— Давайте ещё поцелуйтесь тут! — Келликейт закатила глаза.

Её слова вернули барда к реальности.

— Что именно передать мастеру Каллахану? — сухо поинтересовался он.

— Сегодня на закате я буду ждать его в самом сердце Чёрного Леса. Если захочет, пускай приходит не один. Да хоть всем отрядом — мне всё равно. Там, лицом к лицу, я поведаю всё, что мне известно, и озвучу свою просьбу — не командиру Соколов, не филиду, но королю Неблагого двора, коим он не переставал быть.

В тот же миг Элмерик почувствовал, будто в глаз попала песчинка — сухая и острая. Взгляд заволокло влагой. Он сморгнул, а когда вновь открыл глаза, на том месте, где только что стояла Брендалин, уже никого не было. Только маленький пылевой вихрь кружил сухую листву и соломинки.

* * *

— Не надо туда ходить. Уверен, это ловушка, — мрачно заявил Шон из угла комнаты, когда Соколы дослушали рассказ Элмерика.

Сперва он, конечно, рассказал всё командиру, заодно отдав ему все перстни. После этого Каллахан созвал у себя в комнате небольшой совет из Шона, Дэррека и Мартина, а Элмерику велел занять стул у камина и ещё раз со всеми подробностями повторить свой рассказ.

Элмерику было до жути любопытно, за какие заслуги именно эти трое удостоились чести быть ближайшими советниками командира? Шон ещё ладно — давний друг и родич. Про Мартина было известно хоть что-то. Но Элмерик вдруг с удивлением понял, что почти ничего не знает о мастере Дэрреке…

— А вот я бы, наоборот, пошёл, — возразил Мартин, устроившийся на сундуке с командирскими вещами. Похоже, его разбудили после ночного дозора, и он примчался на совет так быстро, что даже сапоги надеть не успел. Теперь под его босыми стопами мирно спал пёс Каллахана — кажется, ничуть не обеспокоенный тем, что его используют в качестве тёплой подставки для ног.

— Кто бы сомневался, — со вздохом ответил Шон. — Тебе просто нравится перечить мне. И попадать в переделки.

— Я называю это приключениями, — Мартин подвернул слишком длинный рукав рубахи и принялся затягивать обмотку на наруче, помогая себе зубами.

— А то мало тебе было приключений. На рожу твою до сих пор без содрогания не взглянешь.

Лицо Мартина уже выглядело нормально, но, возможно, у Шона были свои соображения, в каком виде прилично показываться на людях… Как-никак он вырос с эльфами.

— Можно подумать, тебе самому неинтересно узнать, что ей надо? Разве Брендалин стала бы взывать к Летнему Королю из-за пустяка? — шнур в зубах делал голос Мартина немного неразборчивым.

— В другое время я бы, может, и рискнул. Но до полнолуния считаные дни.

— Вот именно! Вдруг она скажет что-то такое, что можно будет обратить в нашу пользу? — победив упрямый шнур, Мартин занялся вторым наручем.