Балу. Ты приносил два или три варианта на студию.

Князь. Да, я помню. Они даже у меня есть. Про лесного человека на мосту, его ученика, и так далее. Но это не подходило. Причем тексты были, по-моему, неплохие, но тут по тексту нужна была очень специфическая работа. Поэтому мы все отклоняли, и я даже особо не упорствовал. Потому, как если общественность не считала, что текст соответствует музыке, то я и не настаивал. И, в конечном итоге, мы решили оставить просто музыку.

Балу. Тогда давай вместе с нашими читателями послушаем этот трек, порадуемся и закончим с этим альбомом.

Князь. Да, с удовольствием. Альбом, кстати, надо сказать, получился довольно странным.

Балу. Странным? Часть песен выбивается из общей темы, конечно, и какие, по-моему, видно.

Князь. Да, выбивается. Ты же сам всегда говорил, что «Король и Шут» – это должны быть одни хиты.

Балу. Да, чтоб тебя перло от песен!

Князь. Это мы такие были молодые, самоуверенные и считали, что хорошо в этом шарим. И считали, что все, что мы делаем, должно быть только супер. Никто на себя одеяло не тянет. Мы все решаем общим собранием. А общий разум никогда не выберет слабую песню.

Балу. Совершенно согласен, так и было.

Князь. К сожалению, так мы могли рассуждать, когда у нас в запасе куча свободного времени и ресурса. Но когда мы стали работать в режиме «сейчас пишешь, а завтра надо сдавать», то лично у меня этой спеси поубавилось. Стало понятно, что ты хоть обосрись, но сделать так, чтобы бы все песни были исключительно хитами, не получится. Потому что на такие альбомы надо тратить не один год.

Балу. Мда, на первые мы по нескольку лет тратили. А тут ждать мы не могли. Надо было записать, как сказал Горшок «просто, чтобы двигаться дальше».

Князь. Да. Помнишь, у нас у всех была заветная мечта? Когда группа поднимется, купить дом где-нибудь за городом, и там работать всем вместе. То есть жить и работать все лето. Мы тогда не думали ни о семьях, ни о том, что у нас должны быть жены и дети. Мечтали только о том, чтобы всей группой уйти, жить там и писать альбом. Бухать, работать, писать стихи и так далее. Вот такие у нас были мысли, поэтому вот тогда у нас и было настоящее семейное братство «Король и Шут».

Балу. Все равно хороший альбом. Во-первых, такой отпечаток времени…

Князь. Да, хороший. И для кого-то он стал даже особенным. Но если смотреть не с творческой точки зрения, а с коммерческой, он был самым слабым по сравнению с тремя предыдущими. Потому, что в нем были песни, которые хитами никак не назовешь. «Воспоминание» без слов, а «Что видел малыш» с конкретно слабыми стихами. До этого меня было сложно упрекнуть в слабых текстах, потому что раньше все было уникально и любопытно.

Балу. Да, до этого тексты вылизывались, причем коллективно.

Князь. Да не в этом даже дело. Всегда есть какой-то определенный заряд, который ты выдаешь. Если у тебя большой промежуток времени, то ты и расходуешь его грамотно. А когда ты начинаешь к сроку готовить альбом, то пользуясь стартовым запалом, ты пишешь крутую песню, еще одну, но под конец этот запал уже заканчивается, и тексты становятся слабее. Но может вылезти и что-то крутое, «Древляне», например. Но мы в любом случае считали, что музыкально продвинулись хотя бы в плане аранжировок, да и играть к тому времени научились лучше.

Балу. С другой стороны, если бы мы отложили еще на год, то вообще могли ничего не записать. В принципе.

Князь. Да, дедлайны – это, конечно, хорошо, только ничего хорошего. А сейчас давай послушаем последнюю песню и поскакали к следующему альбому.

Балу. Давай.

О чем это я?

Вот так, друзья, послушал последний трек и задумался о том, о чем и вслух не говорят, а то неправдой станет, да.

Вернемся к альбому. После записи отношение к нему в группе было двоякое. С одной стороны, записали новый альбом, с другой, не все песни в нем стопроцентные хиты. Опять-таки, я рассуждаю со своей точки зрения, сточки зрения требовательного фаната своего дела и своей группы. Я это сейчас пишу, погрузившись в море воспоминаний, всколыхнувшееся от прослушивания альбома. А тогда мы не хотели быть ни культовыми, ни легендарными, ни популярными, мы просто заехали ненадолго в город, быстренько записались, да и поехали дальше на гастроли. Навстречу новым приключениям!

Однажды осенью, в год, какой не помню, у нас был перерыв в репетициях, и я уехал со своей красавицей женой Инной и сыном в деревню, под Кириши, по грибы. Очень мы с ней любили по осени грибы собирать. Дом у нас там был старый и непростой. Стоял на излучине реки, а прямо за рекой начинался лес. Причем лес такой, что можно две недели в одну сторону идти, да так никуда и не прийти. У меня там в поле был знакомый туман, мы с ним очень дружили. Дом стоял там уже более ста лет, и кто его построил мне, не известно. Инкины родители купили его в доисторические советские времена. Чердак, на который никто не лазил, был завален древними деревянными лопатами для хлеба, прялками, кадушками и прочей древней бытовухой. Иногда я что-нибудь оттуда доставал и использовал в быту, ведь за последние сто лет в доме ничего не изменилось, только электричество провели. Поверх всего этого барахла были навалены старые уголовные дела для растопки (родители Инны были адвокатами). Такое, кстати, прикольное чтиво! Pulp Fiction отдыхает…

И вот в такой глуши вдруг появляется на своих красных жигулях Яха. Оказывается, Гордеев забыл, что назначил на эти дни концерт, а у меня в деревне сотовой связи не было. Ну, мы за пять минут собрались и прямо так, с грибами, поехали.

В Ольгино был байкерский фестиваль. Отчекались, сыграли. Играли даром, поэтому Гордеев и забыл о концерте, но нам выделили на ночь номера в кемпинге, и мы вроде как отдыхали. Все наши парни привезли с собой своих девушек, те разоделись по такому случаю в пух и прах и ходили гордые и прекрасные. Только Горшок сидит грустный и на все шутки отвечает как-то мимо, видно, что он не здесь. Ни с кем говорить не хочет и не может. Анфиса тоже никак до него не может достучаться. А тут еще Гордеев и Яха насели на него и требовали решить какой-то вопрос. Вопрос и вправду был важный, хотя и административный, поэтому ребята попросили меня с ним поговорить. Я к нему, а Горшок говорит: «Ну, Шура, ну хоть ты от*бись от меня, не видишь, что ли!»

Угу, вижу. Естественно, ребята ничего не смогли ему объяснить, так как говорили на разных языках. Но тогда я ничего не мог поделать – кругом люди, да и на руках у меня жена и сынишка.