Баумм! Ёк-макарёк. Как мордой-то о приборку больно! В ушах звон один. Воздух, где воздух? Прилетел нам билетик в рай прямо от «Епископа». И как? Как? Мы их не разделили. Стоп! Кого? Когда? Сейчас бы рвануть на своем Ми-24. Он же тоже «гончая». Но я на Ми-8? Какой Ми-24? Какой Ми-8? Какие ИС-7 и Т-50? Где я? Что за дым? Почему так жарко? Горим. Падаем. Сил выбраться нет. Снабженцы суки запоздали с топливом. Или штабисты напутали? Эх, Шапошников! Какой Шапошников? Я ж его своим появлением в феврале 1917-го в полковой гауптвахте из истории стер! Вот же ж с…! А кто за него? Антон? Алексей? Вспомнил – Алексей Антонов! Найти, поднять… Эх, не лежал бы в горячке, пока Двуединую делили, не спелись бы Эдди с Вилли! Еще эти недоделанные выборы… Какие, к лешему, выборы?!

Жар. Свет.

Яркий свет.

Кровь ртом. Кровь по жилам.

Воздух, дали воздух…

Врешь, не возьмешь! Будем жить!

Кровь…

Кровь…

Тьма…

* * *

Империя Единства. Ромея. Мраморное море. Императорская яхта «Царевна». 6 октября 1918 года

Императрица тяжело глядела во тьму. Нет, нельзя сказать, что услышанное ее потрясло или слишком ранило ее достоинство. В конце концов, она не узнала ничего такого, что не случалось в истории раньше, или о чем бы не писал тот же Макиавелли, но…

Однако только сейчас она поняла, какой размах событий происходит вокруг нее, и как многого она не знает. Ведь Емец явно рассказал ей только часть. Небольшую часть. И граф отнюдь не единственный человек, который имеет свои приказы и протоколы. Как тут принимать решения? Ведь протоколы «Шторм» и «Алтай» не предусматривали ни то, что она покинет Остров, ни то, что в Москве случится такой массовый «падеж» министров, ни то, что ключевые лица в Первопрестольной начнут свою игру.

– Что вы мне посоветуете, Анатолий Юрьевич?

Она сказала это глухо, и эти слова явно дались ей непросто.

Главный ловчий ответил не сразу.

– Я всем сердцем хотел бы что-то посоветовать, что не было бы так радикально, но, признаться, другого выхода я не вижу. Если, конечно, ваше величество не предпочитает всю оставшуюся жизнь жить в изоляции на какой-нибудь вилле в Италии, боясь каждого шороха за окном. Либо вас убьют, либо вы будете убивать. Государь публично развесил на фонарях Болотной площади своих противников, еще большее число противников он либо расстрелял в подвалах Петропавловской крепости, либо сослал в Сибирь. Чем снискал к себе уважение элит. Но если элиты сочтут вас слабым преемником могущественного Михаила, то они переметнутся к вашим противникам. К тому же Николаю или его сыновьям. К сожалению, но не все предусмотрено протоколами и может быть разрешено простым следованием бумагам. Во всяком случае, мне не известен протокол, описывающий порядок действий в нынешней ситуации. Сейчас измена без измены. Формально ведь никакого мятежа нет, и все указанные вашим величеством лица строго следуют букве закона и протоколов. Но протоколы играют сейчас против интересов вашего величества. Тем более что противники отлично осведомлены о содержании этих протоколов и о порядке действий по ним. Поэтому нужно действовать вопреки предписаниям этих бумаг. Есть патриоты, верные Михаилу Второму, которые выполнят любой ваш приказ, который спасет его дело. Вам нужно лишь приказать. И кровь будет на наших руках.

Царица покачала головой.

– Нет, Анатолий Юрьевич, не пытайтесь меня утешить сказками. Кровь будет именно на моих руках, и я это знаю. Но другого выхода у меня нет. Любая мать убьет, спасая своих детей. И я отдаю приказ…

* * *

Империя Единства. Ромея. Константинополь. Парк Малого Императорского дворца. Кабинет местоблюстительницы. 6 октября 1918 года

– Я не подпишу эту гадость!!!

Николай кипел негодованием. Сестра мрачно глядела на него.

– Почему, позволь поинтересоваться, ты именуешь это воззвание «гадостью»?

– Потому… Потому что… Это узурпация власти, вот почему!!!

– Какая еще узурпация?!

– Прямая и непосредственная!!! И я не собираюсь своей подписью придавать этой узурпации видимость легитимности!!!

Они стояли друг напротив друга. Бывший монарх был в бешенстве. Местоблюстительница Ромеи сдерживалась из последних сил. Весь разговор пошел не так, как представляла себе каждая из сторон до начала «дискуссии». Собственно, дискуссии никакой и не было. Вопреки надеждам Аликс, Михаил вовсе не отправился в мир иной, а Ольга вовсе не была настроена на дележ Империи. Наоборот, она самым жестким и категорическим образом потребовала от бывшего самодержца подписать «Акт единения в этот трудный час вокруг Особы Ее Императорского Величества». Причем предполагалось, что подписать должны все совершеннолетние члены семьи бывшего царя, или как минимум сам Николай, и две старшие дочери Ольга и Татьяна. Но Николай отказался наотрез.

– Ники, ты понимаешь, что значат твои слова?

Тот зло ответил:

– Я присягал Мише, но я не присягал семнадцатилетней девочке! Миша жив и, даст Бог, вскоре поправится. Несколько дней Империя вполне может пережить и без того, чтобы отдавать всю власть в столь сложное время в столь слабые руки! Возможно, сам Господь указует нам, что пора сделать остановку, что многое из того, что затеял наш брат, противно Богу! Конституция, выборы эти. Неужели ты не видишь, что Империя просто летит под откос, как тот поезд?!

– То есть ты не подпишешь «Акт»?

– И не подумаю! Я бы еще подписал «Акт» с воззванием об единении вокруг Священной Особы Государя Императора и о молитве за его скорейшее выздоровление, но подписывать «это», – Ники брезгливо ткнул пальцем в лежащую на столе бумагу, – я не стану. И уверен, что никакого «единения» вокруг итальянки не будет. Власть она не удержит, поскольку никто не будет выполнять ее так называемых «повелений»! Передача ей власти незаконна, и ты это прекрасно знаешь, потому и пытаешься прикрыть этим фиговым листком фактическую узурпацию. Я, дорогая сестрица, напомню тебе, юрист по образованию. Поэтому мне бы и в голову не пришло назначать Аликс местоблюстительницей престола на период моей болезни!

Ольга хмыкнула. Да уж, представить себе такую ситуацию было непросто. Аликс во главе Империи! Вслух же великая княгиня напомнила:

– Ты, как юрист, должен знать статью 41 «Закона о Престолонаследии», которая гласит: «При вступлении на престол Императора прежде сего возраста, до совершеннолетия Его, учреждается правительство и опека», статью 43: «Назначение Правителя и Опекуна, как в одном лице совокупно, так и в двух лицах раздельно, зависит от воли и усмотрения царствующего Императора, которому, для лучшей безопасности, следует учинить выбор сей на случай Его кончины», и статью 44: «Когда при жизни Императора такового назначения не последовало, то, по кончине Его, правительство государства и опека над лицем Императора в малолетстве принадлежат отцу или матери; вотчим же и мачиха исключаются».