— Ну я не знаю. Но это вообще что?! — тычет в заключение на бумаге. — Ты представляешь какой дурдом нас ждет? Это не просто младенец. Два! Ты понимаешь? Два!

— Паш, прекрати тыкать в меня пальцами. Я знаю, что такое два.

— Я предлагаю одного отдать Решетникову.

— Очень смешно. Это прям твоя лучшая шутка. Кстати, для справки, твоя новая секретарша беременна.

— А причем здесь это? И откуда ты это знаешь?!

— При том, что ребенок у нее от твоего Толи.

— В смысле? У него не может быть детей.

— Значит могут. Так что Решетникову мы не отдадим никого. У него своя будет радость.

— Тань, вот как ты это делаешь и зачем?

— Что?

— Да ничего. Ты только что меня лишила очередной секретарши! А эта была между прочим идеальной. И на тебе, снова брюхатая. Что за рок такой?

— Судьба? Пашенька, не злись. Ну мы справимся. Правда зачем я снова вернулась в университет…

— Ну уж нет, его ты уж как-нибудь закончишь.

— А смысл?

— Простой. Хочу говорить, что у меня жена дипломированный психолог, а не моделька безмозговая.

— Кто?

— Никто. Дуй в машину.

— Хочешь я тебя дома поглажу и почешу голову?

— Нет. Не дома, а сейчас в машине.

— В машине так в машине…

Кристально чистая морская вода, солнце и белоснежный песок. О мой Бог, когда мне последний раз было так хорошо… И водичка такая теплая… И поясница! Поясница совсем не болит. Безумная легкость во всем теле. Ложусь на берег, и мои ноги омывает теплейшая водичка. Я точно в раю. Как же хорошо… А вот и Таня ложится рядом, примкнув мне под бок. Утыкается мне в шею и что-то тихо бормочет. Закрываю глаза и самым настоящим образом кайфую. Ощущаю Танины поцелуи и нежные касания рук. Только почему-то поцелуи становятся какими-то колючими, как будто она потирается об меня трехдневной щетиной. Резко открываю глаза, а передо мной Решетников!

— А ну слезь с меня! — вскакиваю с дивана, протирая сонные глаза.

— Мы опять заснули.

— Я засыпал один. Какого лешего ты опять оказался около меня?! Второй раз за неделю это уже патология, Решетников.

— Не помню как. Мы же с вами вроде сидели на диване и пили кофе, — Толя указывает глазами на недопитые чашки с кофе и тут я понимаю, что мы точно о чем-то говорили.

— А нечего пить на моем диване что-либо. Блин, такой сон и оказался фуфлом. Ну как так?

— А что снилось?

— Точно не ты.

— Наверное, и пеленок не было, и распашонок, и детских смесей, и грудного молока.

— Ой, Толя, заткнись, а?

— А вы в курсе, что мы уже как полчаса должны быть дома?

— В смысле?

— В прямом. Сейчас полшестого.

— Ну классно мы поспали!

— По-моему тоже хорошо, я так давно не высыпался. Может не пойдем по домам.

— Ты совсем что ли? И вообще, чего тебе жаловаться-то? У тебя всего один, а у меня целых три! Два из которых крикливые донельзя.

— Ну у вас Таня не крикливая, а моя как сирена.

— А не надо было спать с моей секретаршей. И вообще, кто-то мечтал о детях. Уже не рад, что свинкой переболел без последствий?

— Рад, но тяжело.

— Все, не ной. Вставай и пошли домой.

— Придется. У вас, кстати, в волосах засохшее молоко или смесь.

— Будем считать, что это маска, укрепляющая волосы, это всяко лучше, чем то, что у тебя на штанах.

— А что у меня там?

— Одна из разновидностей детских какашек. Ты у нас в этом спец, вот и разберись.

— Блин, не заметил, уже присохшая.

— Ой, избавь меня от подробностей. Пошли уже домой.

— Забыл спросить, а как вам новая секретарша?

— Еще не решил, мне уже кажется, что они все приходят сюда беременеть и рожать.

— Ну эта, кажется, нет. А Женю не думали вернуть?

— Даже если бы я сошел с ума и вдруг этого захотел, то Женечка уже сама не хочет. Теперь эта оторва беременна пятым и работать больше не собирается.

— Откуда вы знаете?!

— В парке встретил. Она стала еще больше и по ходу пойдет на мать героиню.

— Бедные дети.

— И не говори. Все, поехали домой.

Я словно вор крадусь в собственный дом, но будить мелочь, которая в кой-то веки спит, страшно. В доме тихо, а это главное. Кажется, даже Тима стал тише ходить. Или он просто боится Машу, которая упорно старается нарядить его в очередную одежку. На его месте я бы как минимум лаял, а этот стойко терпит сие безобразие. А сейчас вообще прячется на кухне под столом. Аккуратно подхожу к Тане, которая совершенно не замечает меня, нарезая салат. Обнимаю ее и тихо шепчу на ухо:

— Почему в доме так тихо?

— Потому что Маша увлечена новой игрушкой, а Поля с Сашей спят, — также тихо шепчет Таня. — Паш, — поворачивается ко мне Таня и обнимает за плечи. — Может завтра поедем на природу? Погоду хорошую обещают. Ты покупаешься с Машкой.

— Танюш, я хочу выспаться, отдохнуть и вообще.

— Ну, Паш, я же буду с малышами сидеть, а ты с Машей на берегу. Шашлык сделаем или сосиски. Что больше хочешь?

— Спать.

— Тогда сосиски, это будет проще и быстрее. Все, иди мыть руки и давай ужинать.

— Хорошо.

Терпеть не могу уступать, но в принципе в Танином предложении есть здравая мысль, с мелочью-то будет сидеть она, ну а с Машей проще. А лучше вообще лечь на матрас и уплыть на середину озера. Там отоспаться, а Таню оставить с тремя детьми на берегу озера одну. Ай да, Меркулов, ай да молодец.

— Чему ты улыбаешься?

— Салат очень вкусный, прям не нарадуюсь. Ладно, значит в часиков десять поедем на озеро.

— Отлично.

Отлично, это то, что твоя очередь вставать ночью к мелким, лапочка моя. Да уж, мог ли я когда-нибудь представить, что у меня будет трое детей?! Еще и двойняшки? Да и вообще дети! Дети, жена, собака и выезды на природу. Вот так и становятся подкаблучниками, Меркулов…

* * *

Нет, нет и еще раз нет. Не ведись на ее жалобные глаза. Сегодня ее очередь! Лежать, Меркулов! Лежать!

— Паш.

— Тань, я знаю, что я самый хороший, замечательный, но сегодня встаешь ты.

— А еще любимый.

— Нет. Я не встану.

— Давай вместе, а? Ты к Поле, я к Саше. Ну, пожалуйста. Их же просто покачать, они точно сухие, я по плачу слышу.