Но в 1328 г., когда на вакантный престол предъявили права несколько претендентов, главными из которых были английский король Эдуард III и Филипп Валуа, бароны и доктора права, отвергая претензии первого из них, уже ссылались на «всеобщий обычай во Франции», по которому женщина не наследует королевства, хотя взгляд этот разделялся не всеми, и у Эдуарда были свои защитники. Сторонники же Филиппа Валуа, взявшие верх, доказывали, что Эдуард «сын Изабеллы может иметь какие-то права на королевство лишь по своей матери, но поскольку мать никаких прав на королевство не имеет, значит их нет и у сына, ибо придаточное не может быть важнее главного». Против Эдуарда выдвигали также и другие доводы: что французское королевство еще никогда не управлялось английским королем и что король Англии является «человеком и вассалом» короля Франции.

Избрание Филиппа Валуа на королевский престол создало и еще один правовой прецедент, по которому право первородства распространялось не только на сыновей короля. В случае отсутствия сыновей по этому праву предпочтение отдавалось не самому близкому родственнику по агнатическим линиям, а тому, кто происходит из ветви, ранее других взявшей начало от королей. По этой причине Филипп Валуа в качестве претендента на корону был предпочтен Филиппу д'Эвре.

Если в 1328 г., отстаивая право престолонаследия по мужской линии, ссылались на некий «всеобщий обычай королевства», то позднее этот обычай стали возводить к Салическому закону, придав ему, таким образом, непреложность древности. Полагают, что первым выдвинул эту версию монах Ришар Скот в 1358 г. Иногда в научной литературе, в том числе и сравнительно новых исследованиях, таких как работа Б. Басса о конституции старой Франции, встречается утверждение, будто это сделал Клод де Сейссель в начале XVI в., но это несправедливо.

Так при Карле V Рауль де Прель в своем переводе «О граде Божьем» Августина в одной из глосс писал, что закон, по которому женщины не могут наследовать престол, был издан франкским королем Фарамондом. Позднее эта версия в более развитом виде встречается, например, у Гильбера из Ме-ца, который замечает, что «закон был назван Салическим… и в соответствии с ним было постановлено баронами Франции, что женщины не будут наследовать ни королевство, ни другие большие сеньории, где необходимо управлять делом общественным».

Иной вариант происхождения закона приводит дез Юрсен: «Когда троянцы прибыли во Францию, они приняли закон, названный Салическим, т. е. до того, как во Франции в 422 г. появился первый христианский король. Этот закон содержал одну статью, которая гласит, что “женщина же в королевстве не соучаствует”, и которая навсегда исключала женщин из наследников французской короны; эта статья, дабы не подлежала сомнению и отмене, была подтверждена и закреплена, как сказано во многих книгах, Карлом Великим, который сделал к ней важное дополнение, провозгласив и приказав, чтобы также и мужчины королевской крови лишь по женщине не могли наследовать корону Франции».

Распространенным было и еще одно объяснение, почему женщина не может наследовать корону: поскольку королевский сан священен, женщина к нему допущена быть не может. «Никогда женщина не приближалась к тому духовному состоянию, какое обеспечивается королевским миропомазанием, и никогда женщина не излечивала от названной болезни (золотуха). Поэтому ясно, что женщины не могут и не должны наследовать королевство Франции».

Чтобы сократить периоды междуцарствия, возраст совершеннолетия королей, когда они могли венчаться на царство, сначала был снижен с 21 года до 14 лет (XIII в.), а на протяжении XIV в. закрепилось правило, согласно которому наследник престола может венчаться в любом возрасте. Оно было окончательно утверждено королевским ордонансом 1374 г. Поскольку начало правления традиционно велось от момента коронации, междуцарствие, таким образом, могло быть сокращено до минимума.

В XV в. междуцарствия были вообще упразднены, дабы обеспечить непрерывную преемственность королевской власти. Указом Карла VI (1403 г.) и парламентским эдиктом 1407 г. постановлялось, что наследник провозглашается королем сразу же после смерти предшественника и немедленно» коронуется и освящается, несмотря на возраст. В окончательном виде эта норма была сформулирована постановлением Парижского парламента от 1498 г., где было сказано, что как только король умирает, его наследник, не дожидаясь коронации, без всякого интервала междуцарствия, становится «совершенным» королем. Так оформился один из важнейших законов французской монархии, гласящий, что «король Франции никогда не умирает», и появился отвечающий ему возглас: «Король умер, да здравствует король!». Ибо в момент смерти короля появляется новый король. Но благодаря чему человек сразу же становится «совершенным» королем, если над ним не совершено миропомазание, и какую тогда роль оно играет?

Дело в том, что задолго до того, как этот закон обрел окончательные очертания, во второй половине XIV в. сила миропомазания, как передающая власть, подвергается сомнению. Сомнения эти были выражены прежде всего ради того, чтобы отвергнуть какие-либо притязания церкви и духовенства на особое более высокое положение по отношению к монархии, которые основывались на том, что она совершала миропомазание и вручала королю власть от Бога. После чрезвычайных интеллектуальных усилий, направленных на развенчание римских первосвященников как представителей высшей светской власти, оставалось опровергнуть последний и очень весомый аргумент в пользу приоритета церкви перед монархией. Впрочем, во времена борьбы империи и папства этот аргумент уже опровергался, и теоретики французской монархии шли уже по проложенному пути.

Наиболее последовательно и обстоятельно учение церкви о миропомазании критикуется в «Сновидении садовника». Автор этого сочинения утверждает, что миропомазание не является необходимым при венчании на царство, поскольку не придает никакой светской власти королю. Оно представляет собой не божественное установление, а человеческое, и совершается лишь для того, чтобы обеспечить королю большой пиетет и уважение со стороны народа, придать ему больше величия, чтобы подданные и соседи его боялись. «Короли елеосвящаются не по необходимости, а по своей воле, и без освящения они могли бы также управлять и совершать все, что подобает королю».

Отрицает он и особое значение коронации при передаче власти, поскольку она, как и миропомазание, власти не передает. Власть же или вручается народом, в случае избрания короля, или императором, если он учредил королевство, или переходит от предшественника, как в случае французской монархии.

Равным образом в сочинении опровергается и мнение, что способность излечивать золотушных нисходит на королей при их елеосвящении. Указывая на то, что этой способности лишены другие короли, автор делает вывод, что французские короли получают ее в дар от Бога не через миропомазание, ибо оно совершается и над другими, а каким-то иным, неизвестным людям путем.

Тем не менее в заключение этих рассуждений автор заявляет, что «не следует, однако, сомневаться в том, что король Франции пользуется особой милостью Бога благодаря миропомазанию, ибо его мажут наиболее чудесным образом, как никакого другого короля, — миром из Священной Склянки, принесенной ангелом небесным, что доказывает, что французские короли мажутся на царство не только по человеческому установлению, но и по велению Отца, и Сына, и Духа Святого». Для него важно было отмести претензии церкви на посредничество между Богом и королем, в божественности же власти короля он не сомневается. Но вопрос о ее передаче он трактует весьма неопределенно. У него нет ясного сознания того, что передача происходит по праву, закону, поскольку в это время, при Карле V, сам этот закон находился в стадии оформления.