Захожу в темную квартиру. На душе тревога только усиливается. Вечер становится все более густым и зрелым, а ее все нет… Где моя девочка? И почему я не поставил на ее телефоне программу слежки? В голову лезут самые неприятные мысли… Осматриваю квартиру…

Бэлла

После встречи с Райкой я на несколько часов словно бы выключилась из этого мира. Помню только, как внутри была такая пустота, словно бы вакуум. Я, видимо, просто шла и шла без разбору, потому что когда, наконец, очнулась от этого затмения, обнаружила себя в совсем другом районе Москвы, да еще с выключенным телефоном. Уже темнело. На душе ко всем прочим чувствам добавились страх и тревога- наследие того времени, когда приходилось в буквальном смысле думать о том, чтобы поздними вечерами после работы на Горбушке не наткнуться на шумную, пьяную компанию молодчиков… Спросила у прохожей дамы с собакой, где ближайшее метро. Благо, что Москва ложится спать поздно. В отличие от улицы, в вагонах и на станциях было полно студентов и засидевшихся в офисе сотрудников. И все равно, на душе неспокойно, словно бы дома кто-то меня ждал, словно бы кто-то обо мне волновался. Сама себе под нос усмехнулась. Вышла на Киевской, добежала до дома относительно быстро. Там рукой подать- мост пересечь- и уже наша набережная… Наша… Как быстро я привыкла к хорошему…

Проворачиваю ключ в двери, не сразу обращая внимание, что он закрыт на один поворот, а не на два, как я его оставляла. Прохожу внутрь, скидывая с ног успевшую нажать обувь и давящую на плечо тонкими ручками от тяжести конспектов сумку. Когда прохожу в зал, вздрагиваю, потому что вижу темный силуэт. Он молчаливо рассматривает меня. Я не вижу его глаза, но чувствую на себе отчетливо этот взгляд. Подносит медленно ко рту сигарету, зажигает ее.

Она теперь светится оранжевым угольком, неспешно курсирующим ото рта и в сторону, когда темное пространство заполняет отливающее серым свинцом облако дыма, словно бы грозового. Он курит не спеша. Зол… Я слышу исходящие от него вибрации.

–Ты… дома?– у меня получается как-то глупо, заискивающе, даже с примесью ноток заискивания в голосе.

–Ты где была?-спрашивает он хрипло, утробно.

Встает, подходит вплотную, выдыхая прямо мне в лицо очередной клуб дыма.

–Гуляла…– стараюсь говорить спокойно.

–Гуляла…– повторяет за мной, сохраняя даже интонацию…– с тем гуляла, с кем кофе пила на балконе?

В его голосе сталь. Я дергаюсь. Непроизвольно подаюсь на балкон, чтобы быстро схватить чашки и отнести на кухню. Наверное, со стороны это выглядит жалко и даже преступно. Словно бы подсознательно я пытаюсь замести следы… Хотя, в сущности, что я сделала плохого? И как я могла там бросить чашки? Обычно я такая аккуратная…

–Снежана заходила,– нахожу лихорадочно в голове оправдание, выкрикивая из кухни, вторя бегущей в кране воде.

Он заходит ко мне. Смотрит внимательно.

–Я звонил Снежане. Она неделю дома. Ангина. Никуда не выходит и не в курсе, чем ты здесь занимаешься…

Чувствую, как несмотря на то, что вода слишком теплая, кончики пальцев холодеют…

Молчание. Звенящее. Нестерпимое. Давящее на перепонки.

–И что, давно Давид у тебя окормляется?– задает Алан очередной вопрос, стоя в дверном проеме, опираясь о косяк.

Я молчу.

–Видел у него дома контейнеры от еды. Такие же у тебя в холодильнике.

–У меня пропадает приготовленное. Я даю человеку поесть. Что в этом такого?-пожимаю плечами, хоть голос и дрожит предательски.

Ненавижу себя сейчас. Это я должна сейчас обрушиться на него с претензиями, а не он… А я еще и оправдываюсь… Жалкая, слабая…

Чувствую, как он подходит сзади. Тяжело дышит мне в затылок…

–И что ты еще ему даешь?-его голос лающий. Чувствую, как внутри у него все клокочет… И у меня… Вся эта боль, обида, недосказанность вдруг захотели разом вырваться на свободу… Он не имеет права на претензии… Не имеет…

Разворачиваюсь к нему лицом, вроде бы набравшись мужества дать отпор, но… Как только встречаюсь нос к носу с этой яростной ревностью, которой он сейчас наполнен до краев, решимость сходит на нет. Я прижата им к раковине, заложница между его рук. Его дыхание так близко, что я чувствую каждый вдох и выдох… Я словно овечка перед львом…

–Ты что творишь, Бэлла?-спрашивает грозно, нависая.

Горло обжигает обида.

–А ты что творишь, Алан? Что творишь с самого начала?! Претензии мне пришел предъявлять?! Сколько тебя не было?! Хоть слово бы написал!

Он смотрит на меня волком, и в то же время жадно. Мы оба дышим тяжело. Оба сейчас на грани… И я сама не пойму, на грани чего…

–Там, в комнате, цветы… В воду поставь…

Я дергаюсь, как от удара хлыстом. Наверное, это стало каким-то триггером для меня окончательным…

–Красные розы? Оптом берешь?! И ей- и мне?! В ресторан меня в тот же позовешь? Или нет, куда там мне, прости… Со мной же стыдно показаться на публике… Я так, для постели, да?! Это ей дозволено выставлять фотокаждого вашего шага…

Я вижу, как он бледнеет… На его лице сейчас столько эмоций… И мне горько за ними наблюдать… Потому что той, какую я отчаянно хотела увидеть- нет… Наивная дура, я так мечтала, что его рот изогнет облегченная усмешка- и он скажет «нет, дорогая, все это глупости. Нет никакой другой. Это все тебе приснилось»… Дура я? Да. Дура, наивная, глупая… И все мы такие- надеющиеся на чудо. Готовые верить любому их бреду, любой лжи, только бы оправдать, только бы уйти от этой неизбежной боли, которая все равно настигнет.

Она есть, Бэлла. Та, другая. Это тебя можно сказать, что и нет. А она есть. Хватит закрывать глаза. Хватит парить в облаках…

–Не переводи тему,– бросает он мне,– что у тебя с Давидом?

Это самое ужасное, что он мог сейчас мне сказать…

Выворачиваюсь из его захвата и буквально вылетаю обратно в зал. Внутри все клокочет.

–Да пошел ты, Алан!– кричу, что есть мочи,– вон пошел отсюда! Не твое дело, что у меня и с кем…

Я вижу, как его глаза наливаются кровью даже при слабом освещении от торшера. Невольно отступаю назад. Пальцы снова холодеют. Такой его взгляд я видела только на октагоне… Он не предвещает ничего хорошего…

Он расстегивает ремень, вынимает его из петлиц. Не спеша, не отрывая от меня своего взгляда.

Я все пячусь назад, упираюсь в стенку…

–Что у тебя с Давидом?-повторяет он мне рычаще. Явно себя уже не контролируя.

Я молчу, тяжело дыша. Словно в оцепенении.

Он хватает меня и перекидывает через плечо- куда-то тащит. Еще секунда- и я чувствую под животом мягкую округлость спинки дивана. Не успеваю даже среагировать. Алан задирает подол моего платья, одним движением рвет трусы- и я тут же ощущаю, как кожу ягодиц опаляет удар ремня.