руководитель китайской делегации и с застывшей, словно навсегда приклеенной улыбкой начал произносить тост. Переводчик, сидевший рядом с Кучинским, переводил. В это время на мобильнике, лежавшем перед Леонидом Борисовичем, заморгал сигнал вызова. Кучинский посмотрел на номер вызывающего, торопливо поднялся и, извинившись успокаивающим жестом, вышел в холл.

— Говори коротко, меня ждут, — не поздоровавшись, сказал он в трубку.

Незнакомец шел через взлетную площадку к вертолету, который уже начинал раскручивать винты.

— Вылетаем на поиски. Если безрезультатно — а это наверняка — он будет организовывать экспедицию. Это не меньше трех-четырех дней.

— Завтра подписываем договор. После этого можешь выводить ребят. Как они там, — поинтересовался Кучинский.

— Неизвестно. Их высадили не в том месте. Связи нет. Придется организовывать очень серьезный поиск.

Незнакомец смотрел на вертолет, откуда ему махали рукой, призывая поторопиться.

— Так организовывайте! — закричал Кучинский и, спохватившись, тихо добавил: — Только завтра. Перезвони через час.

Он отключил мобильник, извиняюще развел руками и улыбнулся смотревшим на него через стеклянную дверь гостям, вошел в зал, где руководитель делегации уже закончил свою речь, сел на свое место, залпом выпил содержимое стоявшей перед ним рюмки, потянулся за закуской и стал что-то объяснять переводчику, который переводил его слова вежливо улыбавшимся гостям.

Вертолет шел над облаками, почти сплошь затянувшими горы. Только редкие вершины, высота которых выше трех тысяч метров, были видны далеко впереди по курсу.

— Ниже нельзя? — спросил Сожников у пилота.

— Даже так нельзя. Летим с нарушением.

— Одна надежда — услышат, ракету пустят, — сказал дядя Вася вернувшемуся от пилотов и севшему рядом с ним Сожникову. — И то…

— Что? — спросил Сожников.

— Не долетит она на такую высоту, в облаках сгаснет.

— Далеко до квадрата? — спросил Сожников начальника Службы спасения.

— Подлетаем, — сказал тот, сверившись с картой.

Сожников набрал на мобильнике номер сына. В ответ — ровные безнадежные гудки.

— Как вы говорили, называется это место? — спросил Незнакомец у дяди Васи.

— Кто во что горазд, — сказал тот, не отрываясь от блистера. — Как ни называй, один хрен — ничего понять нельзя. А когда не понимаешь, все на черта валишь. Бестолку полетели. Надо на Ойроте выбрасываться и бегом поспешать.

Вертолет, чуть накренившись, пошел на разворот в обратном направлении.

Наташу несли по очереди, передавая друг другу. Каждый делал не больше 20–30 шагов и, задыхаясь, останавливался. Приходилось подниматься вверх по каменистому склону, который природа соорудила в виде гигантской лестницы с неровными, то и дело обваливающимися под ногами ступенями. Идти по мокрым и скользким камням было неимоверно трудно…

Темная дыра пещеры на обрывистом склоне медленно приближалась.

Наконец они остановились перед самым входом, и Саша бережно опустил Наташу на землю. Она стояла на одной ноге, придерживаясь за его плечо.

Павел Сергеевич сделал несколько шагов внутрь, огляделся и сказал:

— Вполне приличное укрытие. Сухо, чисто. Я бы даже сказал — очень чисто. Судя по всему, никакие звери и зверюшки сюда не наведываются. Молодец, Саша. Как ты ее разглядел? Я рядом проходил и не видел. За вас мы теперь временно переживать не будем. А вы переживайте, чтобы у нас в десятку получилось. Ну что? — повернулся он к Виктору. — Вы, молодой человек, ждали приключений, вы их имеете. Пошли?

— Пошли, — бодро отозвался Виктор. — Я, конечно, буду ревновать, поэтому постараюсь вернуться как можно скорее. Надеюсь, вместе со спасателями.

Наташа сунула руку в карман куртки и достала оттуда маленькую шоколадку.

— Мы будем сидеть и ждать, а вам идти… — она протянула шоколадку Виктору.

Павел Сергеевич чуть заметно отрицательно покачал головой.

— Не люблю шоколад, — сказал Виктор, сглотнув слюну. — Но в благодарность, как только вернемся, весь наличный шоколад базы я сложу к твоим ногам.

Он поцеловал Наташу в щеку, а она незаметно сунула шоколадку в карман его куртки. Виктор сделал вид, что не заметил этого.

Павел Сергеевич показал Наташе кулак — мол, держись! — и стал подниматься по крутому склону. Виктор поспешил за ним.

Саша зашел в пещеру и опустился на песок прямо у входа. Наташа некоторое время смотрела вслед уходящим, опираясь на лежавший у входа гладкий камень, потом на одной ноге допрыгала до Саши и осторожно опустилась рядом.

Они проснулись почти одновременно и долго не могли понять, что их разбудило.

Дождь перестал. Ветра тоже не было. Тишина стояла такая, что звенело в ушах. Но что-то их все-таки разбудило. Одновременно. Наконец Саша догадался и показал вверх. Солнечные лучи, пробившись в разводья редеющих облаков, ярким теплым пятном лежали на полу пещеры у самых их ног.

— Ура! — сказала Наташа. — Если ты быстро раздобудешь сухих дров, мы разожжем костер. Ничего страшного, — улыбнулась она в ответ на вопросительный взгляд Саши. — Я очкарик. При вас стеснялась надевать, а сейчас вот пригодится…

Она достала из кармана футляр с очками, вынула очки и, поймав в линзу солнце, навела на руку Саше. Через несколько секунд Саша отдернул руку и вскочил на ноги.

— Там, внизу, старая высохшая лиственница. Я за нее еще зацепился, чуть не упал. Удивился — идет дождь, а она сухая, как порох.

Примерно через час они сидели у ярко полыхающего костра. Наташа даже расстегнула куртку и осторожно вытянула к огню ушибленную ногу.

— Может, посмотрим? Мне кажется, опухоль спадает. Болело ужасно, а здесь сразу стало легче.

Саша осторожно расшнуровал и снял с ее ноги ботинок, осторожно закатал штанину и еще осторожней коснулся кровоподтека на ноге.

— Почти не больно, — сказала Наташа, но, не удержавшись, поморщилась от боли. — Нет, правда. И опухоль — видишь? Я когда в первый раз посмотрела, мне чуть плохо не стало. А сейчас — вполне терпимо. Правда?

— Не знаю. Я первый раз даже смотреть боялся, думал — перелом.

— Ну, с переломом я бы как чурка лежала. Смотри, уже могу ступней шевелить.

Она пошевелила голой ступней и испуганно отшатнулась от взорвавшегося вдруг снопом искр костра. Саша придержал ее за плечи и их головы соприкоснулись.

Наташа осторожно отстранилась от него.

— Если бы не нога, я была бы даже рада, что с нами такое случилось. А ты?

— Тоже.

— Люблю все необычное, опасное… Сразу становится интересно жить. По-моему, ты тоже такой.

— Не знаю. Может быть. Только мне не хочется, чтобы тебе угрожала опасность.

— Вот она, мужская самонадеянность. А ведь мы, женщины, гораздо сильнее вас. И выносливее. Не согласен?

Саша неопределенно пожал плечами.

— Я бы, например, на твоем месте обязательно бы обследовала пещеру. Если это такое необычное место, как говорит Павел Сергеевич, то в пещере тоже может быть что-то необычное.

— Что может