— Как оригинально, — пробормотала Клара.

Герману не понравилась ее скупая похвала. А я тем временем с аппетитом ела огромную порцию свиной грудинки с жареным картофелем и насмешливо поглядывала на Клару. Я знала, что ей не нравится царящая в этом ресторане обстановка. Жующие, глотающие, пьющие и курящие статисты на фоне отвратительной, безвкусной декорации. Мне тоже не хотелось принимать участие в спектакле. Клара, которая терпеть не могла пиво, с презрением перевернула полную кружку. Герман готов был снова вцепиться ей в горло, однако сдержался. Один из посетителей, одетый в шорты и майку в сеточку, сунул руку за лиф официантки, которая несла тяжелый поднос со стаканами. Девушка испуганно вскрикнула, и мужчины разразились громким смехом.

Свинцовая жара нависла над пропахшим пивом садом. Над нами роились тучи москитов. Пронзительно звенела медь духового оркестра. Настоящий ад. Земля казалась мне преисподней. Но похоже, никто, кроме меня, этого не замечал. В этом мире человеку чертовски легко удовлетворять свои скромные потребности — голод, жажду, похоть, желание посмеяться над ближним. Кроме нашего грубого простецкого ада, существует еще ад рафинированный, утонченный, с кондиционерами и тонкими наслаждениями. Впрочем, только в этом и состоит различие между ними.

Странно, что Клара с ее острым взглядом до сих пор еще не заметила этого. Идеологическая слепота. Прекрасные слова и прекрасная музыка, прекрасные картины и редкие незабываемые мгновения неземного счастья. Это тоже был ад. Жизни, лишенной боли и страданий, не существует. Я знала это, потому что меня осаждали москиты, сосавшие мою кровь, а в спину толкали люди, которым я мешала пройти на свое место. Напившаяся пива Клара вновь, по своему обыкновению, погрузилась в меланхолическое состояние опьянения. Герман рыгал, но ничуть не смущался, зная, что его толстый кошелек искупает все недостатки.

На вечеринку в свой дом Герман пригласил пятьдесят гостей, в основном эмигрантов из Германии, бизнесменов и еще нестарых пенсионеров. Все они явились с дамами: некоторые — с блондинками европейской внешности, другие — с красавицами мулатками. Среди приглашенных были и местные высокопоставленные чиновники, с которыми Герман вел дела. Служанки в белых кружевных передниках подавали гостям шампанское.

Клара была одета в черное вечернее платье с глубоким вырезом, а я — в белое с открытой спиной. Герман представлял нас гостям, и мы одаривали каждого лучезарной улыбкой. Княгиня слегка переигрывала, разговаривая со слишком сильным прононсом. Но похоже, публика этого не замечала. Разговор шел в основном о деньгах, глупых туристах и нерадивых слугах. Джонни Линден опаздывал, как и положено солидному гостю.

Появление Джонни Линдена повергло меня в шок. Это была настоящая катастрофа. Я чувствовала, что мой самолет летит низко над домами, задевая за провода линии электропередачи. Я видела, что одно крыло уже объято огнем, и слышала крики пассажиров.

Я часто думаю о смерти. Когда я лечу в самолете, то всегда представляю, что будет, если он начнет падать. Я не хотела бы умереть такой смертью. Лучше уж замерзнуть и превратиться в глыбу льда. Это тоже один из сценариев смерти. Я решаю, что когда состарюсь и стану бесполезным для общества человеком, то выйду ночью на мороз и замерзну. Вондрашек говорил, что это самая прекрасная смерть. Особенно если подогреть себя спиртным. Так умер мой дедушка. Он нализался какой-то дешевой сивухи и не смог дойти до дома. В нескольких шагах от крыльца он упал в мягкий уютный сугроб и захрапел. И так незаметно для себя к утру перебрался в мир иной. Конечно, это не был добровольный уход из жизни. Тем не менее мне нравилась легенда о замерзшем в снегу старике. В ней смерть приобретала некий героический ореол. А ведь каждый человек должен иметь право на героизм.

Я узнала его сразу же, как только он вошел. Он изменил имя, но победная улыбка осталась прежней. Правда, он сильно загорел и отрастил длинные волосы. Всегда одетый с иголочки пижон, теперь он носил белый полотняный костюм и обувь такого же цвета. На мой взгляд, это было почти непристойно. Я выразительно посмотрела на Клару, которая в этот момент, стоя рядом с Германом, здоровалась с депутатом местного парламента. Улыбка застыла у нее на губах.

— Вот черт! — пробормотала она по-немецки.

Гость, наверное, решил, что она произнесла приветствие на родном языке.

Клара отвела Германа в сторону и что-то зашептала ему на ухо. У Германа отвисла челюсть.

— Привет, Фея. Какой приятный сюрприз! — сказал Геральд Фрайзер, он же доктор Джонни Линден.

Двое мошенников смотрели друг на друга и пытались прийти в себя от изумления. Геральд криво усмехался. Он постарел и подурнел. Ситуацию спасла Клара. Она быстро подошла к Геральду, взяла его под руку и увела в сторону кухни. Я последовала за ними мимо удивленных нашим поведением гостей. Спина Геральда была так напряжена, как будто он ждал, что ему сейчас всадят нож между лопаток. Мне было неловко сознавать, что я когда-то любила этого мужчину.

— Что все это означает? — спросил он, когда мы оказались в кухне.

Здесь суетились поварихи и официантки в белых передниках и наколках. Эти женщины спали с Германом за деньги, потому что хотели купить новое платье или транзисторный приемник. Вам, мужчинам, никогда не заполучить наши души. Мы лжем напропалую и говорим правду только раз в неделю, да и то по незначительным поводам.

Геральд взял со стола бокал с вином:

— За тебя, Фея! Или я должен называть тебя княжной? В таком случае как мне обращаться к старой доброй Кларе? Я не хотел бы нарушать придворный этикет.

Он всегда был высокомерен и заносчив. Я сказала, что преступники в розыске, живущие под чужим именем, не должны слишком заноситься. Им вообще лучше помалкивать. Вошедший вслед за нами в кухню Герман запыхтел, мрачно уставившись на Геральда. Несмотря на то что наш план сорвался, Герман мог торжествовать победу. Разоблаченный Джонни Линден был теперь не опасен для него. Клара ткнула Геральда в грудь щипцами для омаров и приказала поднять руки вверх. Я решила, что она сошла с ума. Однако Геральд тут же повиновался ей и поднял руки. Клара звонко расхохоталась. На его белом костюме, там, где у людей обычно бьется сердце, осталось пятно.

Мы изложили ему суть дела, объяснив, что не совершаем ничего противоправного, а просто решили развлечь и повеселить публику на этой вечеринке.

— А вот тебя Герман в любой момент может передать в руки полиции, — сказала Клара и разрешила Геральду опустить руки.

Мужчина, испугавшийся щипцов для омаров, находился явно не в лучшей форме. Он знал это, но тем не менее продолжал улыбаться. Самообладание всегда было сильной стороной его характера, и я когда-то восхищалась именно этим качеством Геральда.

— Мне очень больно сознавать, что к числу моих самых близких друзей принадлежит находящийся в розыске преступник, — промолвил Герман, прижав руку к левой стороне груди.

Впрочем, я подозревала, что у него, как и у Геральда, сердце заменяет кусок гранита. Бывшие враги теперь объединятся и начнут вместе проворачивать дела.